Бездна. Юрий Никитин
при вечности впереди это меньше секунды, потому и не спешим… Что случилось, почему такое экстренное? И дворец такой зачем вдруг?
Я кивнул на стулья вокруг стола с красной скатертью.
– Садись, остальные уже в пути, сейчас будут.
Он покосился на стол.
– Это же для президиума?
– Кто пришел первым, – пояснил я, – те и президиум. Здесь двенадцать стульев! Остальные в общий зал. Для рядовых.
Он ухмыльнулся, пошёл к столу, убыстряя шаг. Если из рядовых в руководство можно перебраться таким простым способом, нужно пользоваться.
– А чего, – спросил он, не оборачиваясь, – Каратоз исчез?.. Никаких следов!..
– Так он же связь отрубил, – напомнил я.
– Да не связь, – уточнил он, – его вообще нет. Я везде проверил. Так только в сингуляры уходят.
Сердце моё сжалось, я помолчал, предчувствие недоброе, да и зависть шелохнулась, сам чувствую, что помрачнел даже с виду, но Явтух смотрит с ожиданием, я с трудом выдавил:
– Да кто знает. Он мог. В последнее время вообще помалкивал, больше слушал. А то и не слушал, а так, просто сидел, как Ермак на диком бреге Иртыша.
– Я тоже заметил, – ответил он нехотя. – И никогда не спорил.
– А что с нами спорить? – сказал я. – Мы ж все, как облупленные!.. И знаем, кто что скажет, что ответит, как среагирует. Сколько лет, уже притерлись, всё обо всех знаем.
Он сказал примирительно:
– Зато уютненько. Зачем неожиданности? Неожиданностей хватит. Предсказуемый мир, как и мечтали великие люди прошлого. Мы, во всяком случае, точно.
Я промолчал, о предсказуемости говорилось в другом контексте, как и о прозрачности, но он прав, каждый уже утвердился в своем мнении, и со своей точки зрения стащишь разве что трактором.
– Так что Каратоз мог, – проговорил он словно для самого себя, – а жаль, умный хлопец. И рассудительный, без всяких там. Хоть и молчаливый.
Я сказал со вздохом:
– А что нам с его рассудительности? Так и до сингулярности можно дорассуждаться. У нас же какая цель? Просто жить и радоваться, пока не придёт время воскрешать предков!.. А тогда только поднимем жопы с диванов и поработаем.
Глава 7
Вспыхнул приятный розовый свет, девчачий, как его называли в детстве, расширился, из проёма вышел Ламмер, привычно вальяжный и манерный, пахнуло дорогими духами, такими мощными, чтобы и мы, грубые люди, ощутили и оценили его изысканность и хаевский, а то и хаевый, если не сказать крепче, вкус.
Улыбнулся весьма мило, пошёл к нам настолько весь из себя доброжелательность и любовь к миру, что явно держит в подвалах замка мятежников и пытает их со всем сладострастием, как может только утонченная и возвышенная натура.
– И чего это кистеперые, – сказал он доброжелательно, хотя и с укором, – полезли на сушу?.. Жили бы и радовались!
Явтух покосился с подозрением, Ламмер привычно язвит и подкалывает, но как-то уж слишком горько получается, будто и он перестаёт радоваться привольной жизни, которой не будет конца и края.
Я