Радогощь. Елена Ляпина
на следующий год, – объясняет старик.
– Всё равно ничего непонятно, – бурчит Аня.
Между тем седовласый старик подзывает к себе мужчину богатырского телосложения, примерно лет сорока, кудрявые волосы всклочены, нос картошкой, смотрит исподлобья и борода с рыжинкой. Медведь медведем, другого слова и не подберешь.
– Это жених, у которого свадьба будет в Радогощь, – переводит нам Аверьян Егорыч. – У него уже есть две жены, в Радогощь появится третья.
– Как третья? Разве они мусульмане? – вырывается у меня.
– Нет. У когалов это обычное дело, если муж здоров и может обеспечить всех, и если две жены мало плода приносят, то шаман может разрешить взять третью жену, – поясняет Аверьян Егорыч.
– Ничего себе, – выдыхаю я. – Вот так порядки.
Олеся на меня как-то странно смотрит.
– Ты чего? – спрашиваю её.
– Он такой страшный, – испуганно шепчет Олеся.
Пожимаю плечами, ну страшный, а нам какое дело? И страшные хотят семью и детей.
– А где невеста? – интересуется Аня.
– Вон в том шатре. – Аверьян Егорыч показывает пальцем на маленький белый шатер на склоне холма. Он стоит от всех поодаль, окруженный высокой изгородью, на столбах насажены какие-то шашечки. – До свадьбы никому её видеть нельзя.
– Почему? – удивляется Аня.
– Чтобы злые духи не прознали и не испортили свадьбу, – отвечает он.
– Странные порядки, – бурчит Аня, надувая губки. – А как же девичник?
Я прыскаю от её слов. Как-то в голове не укладывается шумный современный девичник в этом средневековом племени. За мной подхватывают остальные ребята. Аня, кажется, не понимает почему мы смеемся. Она хлопает глазами и начинает нервно гладить свои волосы, распрямляя кудряшки.
Седовласый старик с белой бородой заканчивает свою речь, отпускает жениха и садится за стол, надламывает пирог и тут же все оживают, начинают переговариваются между собой, смеются, берут ватрушки, шанежки. Еды много всякой разной. Тянусь наконец к хворосту.
Пуления Авсеевна разливает из самовара чай по кружкам передает нам.
– Кушайте гости дорогие, у нас тут всё свое и чай на травах, не ваш не магазинский, и мед с целебными травами и варенье, – нахваливает она.
Похоже у них тут всё с травами. Откусываю пирог с рыбой, и там какая-то приправа. Но вкусно, ничего против не скажешь. С осторожностью пробую чай, вдруг он опять на той лечебной воде, что отдает кислятиной, но не чувствую ничего, возможно, травы перебивают всё. Ещё меня удивляет, что на каждом столе опять стоит блюдо с высоким куличом, обсыпанном солью и два крашеных яйца по бокам.
– А зачем куличи, не пасха же, – спрашиваю я Аверьяна Егорыча.
– Это символ плодородия, чтобы больше урожая было, зерна и плодов, скота и птицы, чтобы семья разрасталась, – отвечает он.
Сидим, едим пока солнце высоко, но вот оно касается верхушки холма и над поляной раздается барабанный бой. Все тут же встают и кланяются столу.
– Благодарят