Моховая, 9-11. Судьбы, события, память. Сборник статей
Если бы мою речь прослушали мои лошадиные наставники, коммунистические конники далеко-далеко, по другую сторону океана, они бы умерли – со смеха, а мои американские слушатели, едва я заговорил, из вежливости лишь смущенно опустили глаза. Прямо на меня был устремлен один-един-ственный взгляд. Так смотрели на Турбина мои сокурсницы, а на мою долю, судя по глазам моей американской молоденькой слушательницы, досталось отраженное пламя восторга, возженного речами моего прогрессивного приятеля. И произнес я речь, вспоминая Владимира Николаевича.
Пламенно и (не всегда мне) понятно – такими у меня в памяти остались его лекции. У меня был с ним об этом много лет спустя разговор.
Действительно, многих намеков я не понимал просто потому, что знал недостаточно, о чём собственно В. Н. говорил, а он, по обстоятельствам, иногда вынужден был говорить слишом иносказательно. Но как он говорил, делало непонятное, нам казалось, понятным. Вспоминал я также мой собственный ответ ему на экзамене. Отвечая Владимиру Николаевичу, я, подражая ему, говорил горячо и – не отдавал себе отчета в том, что говорю. Проще сказать, сам себя не понимал, а Турбин поставил мне «отлично». И, как мог, я обратился к американским конникам, всеми силами стараясь возжечь тот же пламень…
Затем взял слово сталелитейный коневод-король. «Что ж, – сказал он, – после всего, что мы сейчас услышали, будем ли мы топтаться на месте или же пойдем вперед?» Конюшенные работники так и сидели с глазами опущенными долу, не зная, что сказать. Зато во взгляде принцессы читалось: «Вперед!».
На обратном пути, делая пересадку в том же аэропорту, я каждый раз вздрагивал, если раздавалось объявление по радио: не меня ли вызывают? Чикагскому королю я отправил открытку с признательностью за гостеприимство и получил ответ: «Жаль, не дали знать, что будете в наших краях. Я бы опять пригласил Вас выступить».
«Всю жизнь мечтал я осуществить научную публикацию всего написанного Дефо о России, но меня останавливали трудности, а Вы не побоялись этих трудностей», – так писал мне Михаил Павлович Алексеев, откликаясь на сборник избранных произведений знаменитого английского писателя. Сборник был мной составлен для издательства «Правда» как приложение к журналу «Огонёк». А что же это были за трудности, которые сумел превозмочь рядовой, ещё только набиравшийся опыта литературовед, но не решался преодолеть ведущий авторитет в той же области? Трудности заключались в двух-трёх географических названиях. И как эти трудности оказались мной преодолены? А росчерком пера – взял и вычеркнул. То было, конечно, надругательство над литературным памятником. Однако не буду каяться. Постараюсь, по мере сил, обозначить разницу между мной и почтенным ученым как отличие видовое, потому что, пользуясь речением юмористов, подобных ему знатоков уже нет, а скоро и не будет.
Мы ещё застали этих энциклопедистов, мы у них учились, точнее, они нас учили, пытались учить, а мы… Понравится вам чувствовать