Печаль моя светла. Ирина Тузова
своим железобетонным аргументом. – Как же твои изыскания? Если они действительно были, а не какие-то твои грязные делишки вместо этого всего, чем ты пудрил мне мозги все это время. Представить страшно, что будет, если обо всем станет известно общественности, – Валентина Дмитриевна наиграно закатила глаза и передернула плечами.
– Не страшно, – возразил Володя, успевший взять себя в руки. – Материалы мне больше не нужны. Так уж получилось, – он снисходительно ей улыбнулся и развел руками. – К тому же, давай-ка порассуждаем. Недостача обнаружится у тебя? У тебя. Факт передачи мне образцов ты доказать не можешь? Не можешь. Ну и о чем тогда речь?
– Ты не можешь так со мной поступить! – Валентина Дмитриевна кинулась на него с кулаками в бессильной злобе. – Ты меня использовал, мерзавец!
– Ну-ка тихо, тихо. Чего разбушевалась, – он больно сжал ее запястья и отвел ее руки в стороны. – Успокойся. Не такой уж я и мерзавец. Просто Нателла забеременела. И я, как настоящий мужчина, не могу поступить иначе, – он отпустил ее руки и, развернувшись, вышел.
Валентина Дмитриевна плакала. Сначала горько рыдала, сидя прямо на полу своего кабинета. Затем судорожно всхлипывала, когда поднялась и стала собираться. А потом слезы катились сами по себе, когда она шла по вечернему городу, ничего не замечая. Она не помнила, как дошла до театра, как сидела там, ничего не видя и не слыша. Она думала только о том, как же ей больно. К концу спектакля Валентина Дмитриевна понемногу пришла в себя. Сначала включился слух.
– Скажите же: чем мне заслужить любовь вашу? Я вас люблю, люблю. – Актер, игравший Юлия Капитоновича, упал на колени.
Этот звук привлек внимание Валентины Дмитриевны, вывел ее из оцепенения, и она с любопытством стала следить за развязкой.
– Лжете! – возразила актриса, изображавшая Ларису Дмитриевну. – Я любви искала и не нашла. На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Никогда никто не старался заглянуть ко мне в душу, ни от кого я не видела сочувствия, не слыхала теплого, сердечного слова. А ведь так жить холодно. Я не виновата, я искала любви и не нашла… ее нет на свете… нечего и искать. Я не нашла любви, так буду искать золота. Подите, я вашей быть не могу.
«Как верно сказано, – размышляла Валентина Дмитриевна. – Боже, как метко!».
– О, не раскайтесь! – Юлий Капитонович поднялся и заложил руку за борт своего сюртука. – Вы должны быть моей.
– Чьей ни быть, но не вашей, – отвечала Лариса Дмитриевна.
– Не моей?
– Никогда!
– Так не доставайся же ты никому!
С этими словами раздался хлопок, это Карандышев выстрелил из пистолета. Лариса Дмитриевна упала замертво.
Зрители поднялись со своих мест и начали громко аплодировать, а Валентина Дмитриевна продолжала сидеть на своем месте, повторяя про себя одну-единственную фразу: «Так не доставайся же ты никому».
Чтобы помнили
– Надежда, здравствуйте, – поздоровались вошедшие к ней в дом Вика и Ольга Арнольдовна.
– Проходите,