Собирай и властвуй. Андрей «АрыкЪ» Андреев
с которыми не поиграешь, до того крепки. Но там, где крепко, можно сломать, вот в чём беда».
– Когда же ты сломалась, мамочка? – спрашивала Рута, гладя ледяную кожу, – В ночь поединка, или раньше? Баглай ли тебя убил, или я?
– Вот ты где! – голос Айрис, словно бы издалека, – нашла…
Рута медленно оборачивается, поднимает взгляд на сестру. Большие голубые глаза Айрис блестят, как и всегда, светлые волосы убраны под волшебную сеточку.
– Это не я, – говорит Рута тихо, – не я её убила…
– Что с тобой? – Айрис трясет за плечи, – очнись, слышишь, очнись!..
Появляются Фаргал и Бригитта, Баглай и Пилип, Нин и Маклай, даже Киприан с новой ученицей, Мириндой.
– Это не я, – всё повторяет и повторяет Рута, – не я её убила…
– Помогайте же! – кричит Айрис, – Что вы стоите?
Руту поднимают, осторожно несут, опускают на косматую медвежью шкуру, расстеленную на снегу.
– Держите крепче, – скрипит Киприан, – согревающее заклятье буду читать…
Слова праязыка вонзаются в тело Руты ледяными иглами, те собираются в огненный шар, шар взрывается. Руту выгибает дугой, чувствует запах горелого мяса – это она, она горит заживо! Или же нет, не она, а ребёнок, которого потеряла? Тогда, четыре года назад, тоже были ледяные иголочки боли, а за ними огненный шар, выжегший чрево изнутри.
– У меня больше не будет детей, так? – спросила у Киприана после, оправившись от горячки.
– Сложный вопрос, – алхимик не ответил прямо, – потребно время…
– Это из-за поединка? – сорвалась, выкрикнула, – из-за него я проклята, да?!
– Нет на тебе проклятья, и не будет, – был ответ, – если сама на себя не нашлёшь…
По жилам бежит не кровь – раскалённая плазма, Рута приходит в себя, снова чувствует холод.
– Вот и всё, – Айрис накрывает ещё одной шкурой, – вот и всё…
Поединок жара и холода изменил старшую сестру много больше, чем саму Руту: на смену девушке пришла взрослая женщина, на смену ветрености – рассудительность. К Руте после поединка, чего уж там, относились прохладно, даже Фаргал с Сабриной, и уж от сестры она ожидала самого худшего. «Вот сейчас, когда Казарнаку определено изгнанье, – думала Рута, – Айрис воспылает к нему любовью, ко мне – ненавистью, ведь из-за меня же всё». Однако нет, ничего подобного: Казарнака Айрис даже провожать не вышла, за младшую же сестру вступалась везде, где только можно. Дальше, как говорится, больше. Баандару Айрис дала от ворот поворот, с Маклаем стала ходить – кто бы мог подумать, с увальнем Маклаем! Хотя никакой он теперь не увалень, по правде сказать… Кончилось тем, что сыграли две свадьбы в один день, и Лучистый гулял, и Заливной.
– Рута, ты спишь?
Шёпот сестры, лёгкое прикосновение, и Рута вздрагивает, просыпается. Какое-то время пытается сообразить, где находится, затем понимает – на печи, в родительском доме. На глаза наворачиваются слёзы, ибо на миг показалось, будто они с Айрис снова девчонки и сейчас та позовет смотреть баржи, или ещё какая причуда, а она,