Собирай и властвуй. Андрей «АрыкЪ» Андреев
осталась цела.
– Вот тебе, вот! – вопил последний, нанося удар за ударом, – чтобы не задавался!..
Тарнума сбили с Маклая, образовалась куча-мала – мелькали кулаки, ноги, вихрастые головы.
– Что они делают, Айрис, – спросила Рута встревожено, – что они делают?..
Когда увидела на белом красное, брызнувшую на снег кровь, она поняла, что драку нужно остановить. Потянулась к кусочку артефакта у Тарнума на шее – вот он, пылает угольком, посередине дырочка, сквозь продета тесёмка. Рута коснулась, зачерпнула силу – получилось, у неё получилось! – но сила тут же вырвалась, ударила, разбрасывая мальчишек в стороны. Можжевельник вспыхнул, и Айрис визжала, а по снегу рассыпались вылетевшие из мешка клещи, свёрла, ледорезы…
[Год десятый] Первый страх
Хлада, посёлок Лучистый
[1]
Завёрнутое в чёрный саван тело пустили по водам Горячей, тоже чёрным. Бабушка Пенута умерла редкой для Северной Ленты смертью: тихо, у печи. Чаще случалось, что убивал лютый зверь холод, или лютый зверь мор, или же просто зверь. Какое-то время река несла саван, затем проглотила, утащила на дно.
– Забрала Горячая тело, – сказал алхимик Киприан, – хороший знак.
Баглай молчал, окунув взгляд чёрных глаз в чёрную воду, и все молчали тоже. Когда открылось, что у Руты дар – сгоревший можжевельник прокричал на весь посёлок – бабушка и отец долго спорили, отдавать ли её на обучение Киприану. Могли бы и не спорить…
– Способности у девочки есть, – сказал чародей, – но малы, и уже сейчас идут на убыль. К тому же, у меня уже есть ученик…
Рута, услышав сей приговор, рыдала в три ручья, ненавидя и Киприана, и Ратму, и вообще целый мир, от Великого Хребта до Великого Рифа. А отец тогда тоже молчал, и шрам от уголка рта во всю правую щёку казался особенно безобразным. Волшебные вещи дарить перестал, чем делал только больней, но он, похоже, плохо разбирается в боли. Или, наоборот, чересчур хорошо?
– Запахнись, кроха, – прошептала мама на ухо, дёрнула шубку, – ветер с реки как ножом режет.
Рута послушно запахнулась, подняла меховой воротник, упрятала за ним нос. Посмотрела на Айрис – та следила за ребятишками, возводившими дальше по берегу снежную крепость. Казалось, сестре, как и им, нет до похорон ни малейшего дела. Даже отсюда Рута заметила, какие ребятишки чумазые, и одеты едва-едва – теперь она многое замечала, и без всякого там волшебства. Знала, что баржи с переселенцами в Лучистом с прошлого месяца не принимают, видела, как смотрители стреляли по тем, кто прыгал в воду и пытался плыть, видела глаза детей с вздутыми от голода животами, лица их матерей, будто бы замороженные. Но она же не виновата, что здесь, на берегу, а они – там?
– Почему барж иногда мало, по одной, а иногда – целыми вереницами? – давно мучавший вопрос задала брату, задала на прошлой декаде.
Фаргал был в настроении – щёлкнул по носу, тоже спросил:
– Ну-ка, вспомни, как наша страна называется?
– Северная Лента!
– Верно. А почему – Лента,