Собирай и властвуй. Андрей «АрыкЪ» Андреев
Ведь те ребятишки дальше по берегу, они пусть и грязные, и одеты едва, а счастливей.
[2]
«Кулак» их давно уж распался, сами по себе теперь «пальцы». Началось всё с Ратмы, которого Киприан крепко взял в оборот, и не до забав тому стало. Казарнак всё чаще уходил к старшим ребятам, особенно с Баандаром сдружился, Маклай, наоборот, уходил на починок, и сдружился, что удивительно, с Тарнумом. Хотя мальчишек, их разве же поймёшь? Они и теперь дерутся, но уже не так, как раньше. Раньше между починковскими и поселковыми вообще война была, пусть и детская. Айрис тогда сразу сказала, что с поселковыми и Казарнаком, а Руте хотелось быть и с поселковыми, и с починковскими.
– Так нельзя, – упрекала сестра, – выбирать нужно. Лёд против дерева, понимаешь?
– Не-а, мне и лёд, и дерево одинаково нравятся.
– Значит, не лёд ты и не дерево, а твой любимый лёд для лепки – лепи из тебя, что хочешь!
Рута тогда, конечно, обиделась, но сама мысль ей понравилась. Что, если все люди – фигурки, только не понимают? Или не все? Может, есть такие, с которыми не поиграешь? Она не раз возвращалась к этому образу, тлеющая внутри искорка дара не позволяла забыть, и когда Тарнум поведал свою историю, в Руте будто щёлкнуло что-то, встали один к другому фрагменты, сложились в целое. Да, есть такие, с которыми не поиграешь, потому что твёрдые, как камень тороса.
– И ей, и ей расскажи! – горячится Маклай. Они в заброшенном охотничьем домике, устроенном в кроне старого белого дуба. Тарнум нашел это место и дал имя – Гнездо. Открывает только тем, кому доверяет, и если бы не Маклай, Руте бы сюда не попасть.
– А ты смелая, – Тарнум смотрит на неё, изучает. Волосы у него соломенно-светлые, глаза карие, кожа чистая, да и весь он ладный, красивый.
– Всё его носишь? – Рута показывает на осколок артефакта, выглянувший из-под рубахи.
– Ношу, хотя ничего волшебного там уже не осталось, так Ратма сказал.
– Что ещё он сказал? – Рута хмурится, неприятно упоминание Ратмы.
– Что осушила его ты, – на губах Тарнума играет хитренькая такая улыбочка, Руте очень хочется её стереть.
– А если и так, то что?
– Да ничего, ничего, я тебе благодарен.
Рута не стала уточнять, за что именно, ответ пришёл сам собой, увидела как бы со стороны. Киприан крутит в пальцах сердце голема, говорит:
– Артефакты столь высокой силы опасны для тех, у кого нет способностей к волшебству, потому оставить тебе его не могу.
– Там ещё кусочек откололся, можно его? – спрашивает Тарнум. – Мне на память, потому что отец… потому что отца…
– Да, понимаю, – Киприан сдвигает кустистые брови, – кусочек я тебе осушу, подготовлю.
Однако же осушил, как выяснилось, не до конца.
– Всегда пожалуйста! – Рута подмигивает светловолосому, и уже у неё на губах хитренькая такая улыбочка.
– Расскажи же, – встревает Маклай, – о морозных пауках расскажи!..
– Так ты хочешь услышать о пауках? – в голосе Тарнума что-то меняется, меняется взгляд. –