Тайна Медонского леса. Анри Шадрилье
уже посинели.
Злорадным, торжествующим взглядом он смотрел на зиявшую рану, из которой лилась кровь побежденного противника, и, казалось, считал его последние минуты. «У него, однако, свои, особые приемы для оказания помощи умирающим!» – подумал Фрике, увидев, что Марсьяк расстегивает сюртук раненого и осторожно вытаскивает из кармана большое портмоне. С жадностью Марсьяк открыл кошелек незнакомца и принялся медленно и внимательно разглядывать его содержимое. Это обстоятельство до глубины души поразило оборвыша.
«Отлично одет – и вор! – ужаснулся он. – Нет, я ошибся, он кладет бумажник на прежнее место… Уверен, там уже ничего нет, этот негодяй вынул из него все, что в нем было, и переложил в свой».
Удвоив внимание, Фрике пожирал глазами странное зрелище. Он видел, как Марсьяк вырвал из своей записной книжки лист, написал на нем несколько слов и затем осторожно вложил его в левую руку умирающего. В правую он всунул пистолет, который все еще валялся у его ног. Приподнявшись с земли, он еще раз внимательно осмотрел свою жертву и после некоторого размышления вновь взял у него портмоне и открыл его.
– Я же говорил, что это вор! – прошептал Фрике, не сводя глаз с мужчины.
Но Марсьяк вместо того, чтобы взять деньги, отошел в сторону, выкопал под развесистым дубом небольшую, но глубокую ямку и старательно зарыл в ней портмоне незнакомца. «Неужели он надеется, что из него что-нибудь вырастет?» – подумал оборванец, окончательно сбитый с толку.
Оглядевшись по сторонам с торжествующим видом, довольный собой Марсьяк удалился, на этот раз направляясь уже не к селению, а к парку Шале. Победитель спокойно возвращался в Париж, предоставляя судьбе позаботиться о спасении побежденного, рассчитывая в душе на его почти верную смерть.
Тут только решился Фрике выйти из своей засады. Подбежав к несчастному, почти без всяких признаков жизни распростертому на земле, он вынул у него из руки только что вложенную Марсьяком бумажку и прочел: «Не вините никого в моей смерти… Я покончил с собой, потому что не мог больше бороться с нищетой». Записка была без подписи.
«Ловкий господин, нечего сказать! Но зачем он зарыл портмоне?» – недоумевал наивный оборванец. Бедолага чувствовал страшнейший голод, который нашептывал ему нехорошие мысли. Ноги у него подкашивались, голова кружилась. Его тянуло к дубу-соблазнителю, под которым был зарыт кошелек с золотом. Он не мог оторвать хищного взгляда от места, где покоились блестящие луидоры… Но вдруг ему показалось, что мутные, стеклянные глаза умирающего глядят на него… Фрике стало страшно, и он забыл о деньгах.
«О-о, Фрике, друг мой! Подохни лучше от голода, но не становись вором-грабителем, как и… как тот». Будто гора свалилась у него с плеч – демон-искуситель оставил голодного человека. И, словно в награду за свое воздержание, за благородный порыв, в эту самую минуту Фрике приметил что-то блестящее в траве. Это была двадцатифранковая монета, выпавшая из портмоне, когда Марсьяк открывал его.
Новая мысль пришла в голову бедняка. Он