Русская княжна Мария. Жди меня…. Андрей Воронин
предпочел бы, чтобы вместо Лакассаня погиб Огинский, но деваться ему будет некуда: он обещал заплатить, и он заплатит.
Багратион повернул неестественно бледное лицо к одному из адъютантов и что-то сказал. Адъютант, низко склонившись к носилкам, выслушал его, кивнул и, придерживая шляпу, быстрым шагом направился к пану Кшиштофу. Огинский насторожился, вспомнив неприятный эпизод, имевший место во время его беседы с князем. Что, если Багратион заподозрил в нем шпиона?
Пан Кшиштоф огляделся, постаравшись сделать это как можно незаметнее. Бежать было некуда, полагаться приходилось лишь на удачу и собственную изворотливость. Между тем увешанный крестами и аксельбантами, как рождественская елка, адъютант подбежал к нему и, небрежно откозыряв, сказал:
– Господин поручик, князь Багратион желает вас видеть. Не соблаговолите ли вы подойти к носилкам?
– С удовольствием, – солгал пан Кшиштоф, который в данный момент ощущал вовсе не удовольствие, а сильнейшие опасения по поводу своей дальнейшей судьбы. Допущенная им при первой встрече с Багратионом ошибка теперь грозила самыми серьезными осложнениями, и он остро пожалел о том, что князь остался в живых. Пану Кшиштофу не было никакого дела до судеб России, Франции и даже его родной Польши, но своя собственная судьба волновала его весьма сильно: избежав почти неминуемой гибели, он вовсе не стремился снова играть в жмурки со смертью – во всяком случае, не так скоро.
Вслед за адъютантом он подошел к носилкам, на которых лежал раненый генерал. Лицо Багратиона было бледным и блестело от пота. Пан Кшиштоф понял, что князь испытывает сильнейшую боль, но голос, которым Багратион обратился к нему, звучал хотя и слабо, но твердо и уверенно.
– Рад, что вы уцелели, поручик, – сказал Багратион. – Мне, как видите, повезло меньше.
– Вы непременно поправитесь, ваше сиятельство, – поспешил возразить пан Кшиштоф, не ожидавший такого поворота беседы. – Уверен, что очень скоро вы вновь примете командование и будете не только свидетелем, но и одним из главных творцов окончательной победы над Бонапартом.
– Мне бы вашу уверенность… Впрочем, спасибо, поручик. Я видел, как стойко вы держались перед лицом опасности. Вы даже не шелохнулись, подавая пример остальным, тогда как многие офицеры и даже генералы, по моим наблюдениям, были изрядно напуганы.
Пан Кшиштоф поклонился, скромно умолчав о том, что при виде готовой взорваться гранаты его приковал к месту цепенящий ужас, а вовсе не безумная храбрость, которую приписывал ему князь.
– Надеюсь, поручик, что ваши раны не опасны, – продолжал Багратион.
– Пустяки, ваше сиятельство, – бодро заявил пан Кшиштоф и тут же на всякий случай добавил: – Не более чем через неделю я смогу вернуться в строй.
– Ну, насчет недели вы, батенька, пожалуй, хватили через край, – попытавшись улыбнуться, сказал Багратион. – Надеюсь, однако, что небольшое путешествие вам не