Деревенька моя. Вячеслав Смирных

      *Головки – зимняя обувь, валенки, сапоги.

      ** Чулюкан – сверчок.

      *** Гас – керосин.

      **** Тканьёвое одеяло – одеяло из лёгкой ткани.

      ***** Крепкая, вместительная сумка много лет служила мне для сбора колосков в поле, для рыбалки на пруду. В ней же носил книжки в школу.

      ****** Зёрна – жареные подсолнечные семечки.

      ОГРЕХ

      Сквозь сомкнутые веки чувствую, как ярко бьёт окно солнечный свет, как полнится теплом исхолодавшая за ночь наша изба. Вставать с печки не хочется. Я согреваюсь лишь под утро и вижу хороший сон. Будто бабушка принесла нам ковригу белого хлеба. Я отламываю его большими ломтями и ем, ем, никак не могу наесться. А коврига не убавляется, вспучивается, становится всё больше и больше. И тут голос мамы:

      – Митя, сынок, чего скажу тебе. Сходи к тётке Арише, попроси жару. Она сегодня печь топила.

      Ни спичек у нас, ни керосина нет. Огонь выбиваем кресалом – куском железки, величиной с ладонь. В загнете нашей печки лежит камень, серый, угластый. Каждый раз, когда надо разжечь печь или лежанку, мама с клоком ваты из старой фуфайки «добывает» огонь из этого камня. Ударяя кресалом, она ловит ватой быстро исчезающие иссиня-красные искры. Бьёт до устали, пока не потянет едва заметная извивистая струйка дыма.

      И тут не зевай! Дуй, что есть силы, чтоб огонёк покрепче схватился за вату, чтоб успеть поднести к нему четвертушку бумаги и тут же сунуть его в топку с соломой или немного подсушенным хворостом.

      К тётке Арише не хочется идти и по той причине, что вредная она. В колхозе не работает, как, например, мама постоянной дояркой. Круглый год при колхозных коровах. Зимой тётка, когда ни приди, всё больше лежит на печке, а потеплеет, как сейчас, будет углы подпирать у своей избы да замечать, кто куда пошёл, кто что понёс. Шукнула она председателю колхоза, что мама принесла домой (шла мимо) бутылку молока. Пришел он к нам, расшумелся:

      – Колхозное добро, Татьяна, растаскиваешь. К белым ведмедям захотела? Это мы можем. Это мы сделаем.

      Живёт тётка Ариша напротив нас, через овраг. Вниз спускаться легко, наверх взбираться труднее. Из сил выбиваюсь от недоедания да и скользко. Снег почти сошел, осталось лишь немного в самой низине, но склон оврага ещё не высох.

      Тётка была дома. Старшая дочь Нюшка деревянным гребнем с крупными зубцами «искала» у неё в голове. Прерывать своё занятие тётка и не думает, с удовольствием сопит в колени Нюшке и затевает со мной разговор:

      – Мать – то дома?

      – Дома.

      – Прибралась?

      – Ага.

      – Чего ели-то ныне?

      Мы ещё ничего не ели, да и будет ли какая еда, не знаю. Мне неудобно об этом говорить, ещё подумает, что я голодный и станет меня жалеть.

      – Затируху ели, – отвечаю тётке и чувствую, как со стыда загораются уши.

      Мне бы сейчас