99942. Алексей Сергеевич Жарков
бы не невпопиком.
– Ха! – прыснул Важник, но тут же помрачнел. – Чёрт! Чего она картинку поворачивает?
– Башкой не крути, комп под тебя ракурс подстраивает. Или отключи функцию привязки.
– Умные, мать… – пробурчал Важник. Встроенная в дисплей камера, отслеживающая жесты, и трёхмерный интерфейс будто бы ставили садистский эксперимент над нервной системой следователя. Пытаясь переместить виртуальные вещдоки с полки на полку, Важник перелистывал макет комнаты; желая изменить размер картинки, закрывал программу.
– Игорёк, походу, карточку-заместитель потерял, – вспомнил Максим. – В пятницу по рапорту табельное получал.
– Нашёл он карточку, – сказал Важник.
– Ну, хоть так. Одним косяком меньше.
Максим ослабил узел галстука, упал на стул, привалился плечом к стене и нацелился на бутылку минеральной воды в углу стола. Загарпунил, подтянул, свинтил крышку и сделал жадный глоток. Газированная минералка выдохлась. Оно и лучше…
– Вот гадство! – Важник достал из монитора руку, погрозил камере кулаком и стал подкатывать рукава васильковой рубашки (летний вариант формы без рукавов в который раз отменили, разрешив, при жаре за двадцать пять по Цельсию, расстёгивать верхнюю пуговицу и закатывать рукава). – Кстати, сегодня новенького к нам перевели, на место Шмелёва.
– Нормальный? – спросил Максим без особого интереса.
– А я почём знаю. Первый день и сразу на вызов.
– Бывает.
Максим провернулся на стуле и закинул ноги на сейф. В тот же момент дверь скрипнула, и он поспешно снял ноги с угрюмой железяки, набившей пузо делами и вещдоками. В кабинет просочился Пономарёв. На вид довольно бодрый, несмотря на свёрнутую валиком жилетку, которую держал под мышкой, и шлем Дарта Вейдера, изображённый на белой футболке.
– Игорёк, ты точно самоубийца, – покачал головой Максим. – Ты бы ещё тюремную зебру напялил.
– Да-а, знатное зрелище мы пропустили, – заметил Важник.
– Нормуль всё, – отмахнулся Пономарёв. Он подошёл к своему столу, вкрутил аккумулятор е-сигареты в зарядное устройство и включил агент-ресивер. – Поржали и будет.
– В рабочую рубашку трудно было переодеться?
– Да невезуха сплошная. На выходные рубашки забрал, простирнуть. У подруги остались валяться.
– Так, так… – Важник с нескрываемым облегчением отодвинулся от компьютера: Пономарёва подкалывать – это не со «Спейстопом» сражаться. – Если дама ещё и рубашки твои стирает, тут попахивает свадьбой. Верно говорю, Макс?
– Это попахивает стиральным порошком, – задумчиво сказал Максим. Он вспомнил вечер, когда понял, что Аня – та самая, а не просто очередная девчонка рядом. Был ливень и железнодорожные пути, через которые они бежали к ней домой, без зонта, без ненависти к заставшей врасплох стихии, и был ларёк на платформе, и промокшее насквозь дерево, которое не спасало, а лило целенаправленно и непрестанно, и поцелуи под дуршлагом ветвей, влажные