Труженик Божий. Жизнеописание архимандрита Наума (Байбородина). Группа авторов
земляк Ефим Иванович Байбородин, вспоминал о своем дедушке: «В первые дни войны 1914 года на фронте погиб дядя Коля. Получив известие о его смерти, мой дед побросал все иконы под порог. И, бросая, говорил: “Нет Бога, нет Богородицы, и все попы обманщики”. Эти слова деда я твердо запомнил и поэтому на уроках Закона Божьего бросал не соответствующие уроку реплики»[8].
К сожалению, испытания XX века не миновали в религиозном отношении и ту часть рода Байбородиных, что осталась на Виледи. Внуки Василия Ивановича, родного брата Ефима, были уже вполне далекими от Бога людьми – по крайней мере, бо́льшую часть жизни. А их дети даже пребывали некрещеными, пока, уже под влиянием разыскавшего их отца Наума, не обратились к церковной жизни в годы после падения богоборческой власти. Но насколько отличалась религиозная обстановка в Сибири и действительно ли имело смысл искать там спасения от надвигавшегося со всех сторон безверия?
В этом отношении Сибирь, конечно же, была далеко не Землей Обетованной. Ко всем прочим сложностям накануне и в начале XX века здесь добавлялась еще одна застарелая духовная проблема. Почти с самых ранних лет своего освоения Сибирь стала прибежищем для большого числа раскольников-староверов. Часть из них была выслана в Сибирь в принудительном порядке, так сказать, с глаз долой. Часть же устремлялась сюда вполне охотно и сознательно – подальше от «антихристовых» властей и «Никонианской» Церкви с их попытками отвратить «истинных православных» от «веры отцов».
Осев на сибирских землях раньше прочих, староверы, или, как звали их здесь, «кержаки», успели стать весьма состоятельными и влиятельными старожилами в местном крестьянском обществе, так что крепко держали в своих руках едва ли не всю торговлю хлебом и прочие выгодные предприятия. При этом, во избежание лишних столкновений с властями, по всем документам они зачастую числились православными – однако на деле занимали по отношению к Церкви позицию глубоко отрицательную и пренебрежительную. Духовенство сибирских приходов нередко пыталось жаловаться на эту плохо скрываемую враждебность своих формальных прихожан, однако никакого средства воздействия на глухое сопротивление местной сельской верхушки богачей-староверов найти было негде. Так что в духовном отношении Сибирь представляла собой едва ли не более трудное поприще, чем многие другие регионы дореволюционной России.
Но ведь и Авраам, послушавшись Божественного призыва, променял землю своих отцов вовсе не на райские кущи. Земля Обетованная тогда представляла собой еще более страшное в духовном отношении место, чем даже родной для библейского патриарха ветхозаветный Харран. Состояние населявших ее ханаанских народов отличалось тяжелейшими формами духовного разложения, а царившие среди них пороки находили оправдание в самых извращенных и жестоких языческих религиозных культах. Тем не менее праведный Авраам со всеми своими домочадцами и стадами не побоялся оставить уже обжитое его предками место и отправиться