Билет в счастливую жизнь. Марина Серова
тех, кто с ним общался.
– И что вы выяснили? – спросила я.
– Вы знаете, художник, судя по отзывам, в принципе был, в общем-то, неконфликтный человек. Вежливый, рассудительный, владел своими эмоциями. Но вместе с тем – принципиальный. Будучи владельцем картинной галереи и устроителем художественных выставок, Подхомутников являлся довольно-таки важной величиной в художественном мире. Ну, он мог отказать в персональной выставке, если считал, что картины, отобранные на нее, недотягивают до эталона. А с другой стороны, искусство ведь – вещь очень тонкая, неоднозначная. Кому-то нравится классика, кому-то – абстракция. Я это к чему, собственно, говорю. Секретарь Союза художников – Владислав Шляпников – тот самый, что приходил утром к Подхомутникову, сообщил, что накануне убийства у Подхомутникова произошел серьезный конфликт с художником Григорием Переводниковым. Подхомутников отказался брать его картины, ну, то есть отказал по существу в устройстве персональной выставки.
– А в чем была причина отказа? – спросила я. – Картины Переводникова не соответствовали критериям искусства в понимании Подхомутникова?
– Да, это была одна из причин. Кроме того, на устройство персональной выставки претендовал еще один художник – Геннадий Селиверстов.
– То есть Подхомутников предпочел Селиверстова? А Переводников остался не у дел? – уточнила я.
– Да, именно так. И, по словам Владислава Шляпникова, Переводников устроил грандиозный скандал. Он рвал и метал и как ошпаренный выбежал из здания Союза художников.
– А что же Подхомутников? – спросила я.
– Опять же, как следует из рассказа Владислава Шляпникова, Подхомутников решил еще раз поговорить с обиженным художником и даже позвонил ему, назначив встречу вечером, кажется, в одном из кафе.
– А какой смысл был в этой встрече? – недоуменно спросила я. – Ведь решение о выставке было уже принято. Ведь не собирался же Подхомутников поменять его?
– Ну, судя по всему, нет, не собирался. Не знаю, зачем это ему было надо. – Загребенников пожал плечами. – Возможно, хотел в более спокойной обстановке еще раз поговорить. Как я уже сказал, по отзывам, Подхомутников был неконфликтным. Может быть, ему был неприятен такой скандал, который учинил Переводников, кто знает.
– Понятно. А вы уже допросили Переводникова? – спросила я.
– Да, конечно, Татьяна Александровна.
– И что он сказал?
– Сказал, что после того, как они с Подхомутниковым встретились в кафе, они, поговорив, остались каждый при своем мнении.
– То есть Переводников продолжал считать, что он более достоин персональной выставки, чем Селиверстов? – уточнила я.
– Да. По словам Переводникова, они вышли из кафе и каждый направился в свою сторону.
– А он мог совершить убийство? Этот самый Переводников? Ведь устроил же он скандал в Союзе художников. Не исключено, что в пылу гнева ему могла прийти в голову и более радикальная мысль, – предположила я.
– Ну… – Загребенников на долю