Избавитель. Дмитрий Михайлов
лет перестали её беспокоить, да и подруги заметили, что после посещения дома Павловны отступала любая хворь, а настроение улучшалось. Басурман больше не лаял на мальчика, а как щенок с визгом бросался к нему, вертелся под ногами и ласкался.
Выпросив лопату, Вася вырыл на краю речушки небольшую заводь. Деревенские пацаны смотрели на эту затею скептически и даже посмеивались над ним, поскольку, наученные опытом, знали, что любой искусственный водоем здесь быстро затягивается песком. Однако крохотный бассейн не мелел две недели. Потом они его расширили, и эта совместная работа сблизила Васю с деревенскими.
Для церкви из соседнего хозяйства привезли оставшиеся от строительства фермы кирпичи. Перепродать их сразу не удалось, поэтому вывезли на двух самосвалах и просто выгрузили недалеко от храма. Для полного ремонта здания, конечно, этого не хватало (тем более, что половину растаскали по подворьям), но реставрация началась, а к концу лета удалось раздобыть еще кирпичей и кровельного железа на купол.
И так было во всем.
Постепенно жизнь в деревне открылась Васе другой стороной. Бабушкин дом приятно пах и было здорово, что в нем была настоящая печка – смесь русской и голландской – и что ее надо было топить. Можно было наблюдать за огнем и подбрасывать поленья. А когда приходили гости – залезть на нее и спрятаться, незаметно выглядывая из-за занавески или занимаясь там своими делами. Прохладная вода по утрам бодрила его. Умываясь, он громко фыркал, кричал и брызгался во все стороны. Дневное солнце заряжало его задором и оптимизмом, а если оно начинало припекать не на шутку, то можно было спрятаться под деревом и наблюдать за многочисленными букашками. А можно было идти к заводи. Деревенские мальчишки оказались хорошими ребятами, они знали много интересных мест, вещей и игр и этим богатством теперь охотно делились с Васей. Работа в огороде уже не казалась бессмысленной, а даже имела целый ряд приятных моментов. Если случался дождь, можно было сидеть на крыльце и, предаваясь покою, кутаться в свитер, смотреть на ручьи и пузырящиеся лужи. Но еще приятнее было засыпать под дождь, слушая, как он барабанит по крыше и стеклам, то утихая, то резко усиливаясь. А еще у бабушки был самовар, пусть электрический, но так здорово бывало вечером налить из него в блюдце чая, обмакнуть кусок сахара и обсосать, а потом швыркнуть из этого блюдца, чтобы бабушка заругалась, и, посмотрев в окно, увидеть, как в него бьется мотылек, услышать далекий лай собаки.
В деревне Вася пробыл до самой осени, а по возвращении домой вновь окунулся в свою обычную жизнь городского мальчика. Даже приобретенную религиозность он оставил там у бабушки, не потому, что забыл или разуверился в Боге, отнюдь. Просто он считал свою веру таким же атрибутом сельской жизни, как коров и кур. Ему даже в голову не приходило, что и в городе можно также молиться, посещать церковь, читать Библию.
Возможно, поэтому, а, может, по какой другой причине, но с наступлением зимы болезнь вернулась к отцу и стала прогрессировать еще быстрее, чем раньше. Вернулись крики, стоны, но теперь уже с более выраженным отчаянием