Заклинание бабочек. Ия
на тебя внешне, носить такое же имя, заниматься тем же, чем и ты, родиться и жить в той же стране, что и ты. Но свою сутевую неполноценность они будут восполнять образованностью, манерами, эрудированностью, авторитетом – в этом их слабость.
Твоя же сила дает тебе право быть честным и непосредственным. Вряд ли ты станешь ученым. Твоя самодостаточность не нуждается в людских познаниях. Ты вряд ли станешь актером, играющим чужие роли, или тщеславным политиком, служителем религии, обряды которой вновь домыслят люди, ты тоже не сможешь быть. Скорее всего, ты будешь слаб физически, потому что вряд ли для такой программы понадобятся физические силы. Ты не обратишь на себя внимания внешностью, но ты будешь совершенным и всегда будешь оставаться юношей с чистой и светлой душой, прекрасным по сути своей и достойным любви. Твою чистоту уже никто не замарает, ты родишься с сильной волей, которую никто и ничто не сломит.
Еще во чреве матери тебя благословит Всевышний, и ты примешь крещение огнем. Родителей у тебя не станет, но весь мир воспитает тебя на радость людям. Ты будешь ничей и в то же время принадлежать всем. И имя тебе дадут не люди – ты родишься уже с именем.
Люди принесут тебя потом в жертву, оболгав. Но твоя чистая суть только так сможет выполнить свою миссию. Ты, вскормленный человеческой любовью и зарожденный силой человечества, обличив страх, взорвешь его изнутри. Ведь ты родишься победителем страха, так как появишься в этом мире в момент всеобщего страха – в день солнечного затмения».
За окном уже смеркалось, когда Ирис, отложив ручку, распрямила спину. Она была довольна тем, что все же написала это. Может, Эа дала ей команду к действию? Это было неважно для Ирис, гораздо важнее было вспомнить, с чего это началось, восстановить последовательность своих мыслей до того, как навалится невероятная слабость.
«А вот оно: я думала о близких, обо всех наших, о тех, кто сейчас на Земле и, может, где-то месит тесто, чтобы накормить семью. Кто-то занят еще чем-то столь же прозаическим. Но все мы здесь для совершения чего-то общего и в то же время своего. Да, да… И тогда у меня возник образ светящегося тонкого тела, которое вдруг рассыпалось на множество частей. Именно в этот момент я и «улетела» ненадолго. Все, о чем я думала в связи с Даном, мгновенно выстроилось в моей голове, и мне захотелось немедленно изложить это на бумаге».
Глаза Ирис задержались на святых ликах, внутренний трепет пронизал все тело, и она стала на колени перед образом совершенства. Когда взгляд Ирис встретился с взглядом нарисованных человеческой рукой ликов, она подумала: «Они были, есть и будут, потому что к ним стремится все».
Уходящие в никуда
Была уже ночь, когда уставшая от напряжения Ирис буквально рухнула в постель. Тела она не ощущала, только гулкие удары сердца отбивали ритм ее жизни. Перед закрытыми глазами появилось звездное небо, и открылось пространство, в которое на волне ударов сердца устремилась ее суть – Эа. Тело Ирис металось: она стонала, говорила в полузабытьи с мужем.