Большая грудь, широкий зад. Мо Янь
караулом и свитой, силой и властью, с их помощью он и исполнял свои обязанности. Яо Сы держал под мышкой бухгалтерскую книгу в обложке из рисовой бумаги с потрепанными краями, а за ухом у него торчал красивый карандаш в цветочек. Гоу Сань, поднатужившись, перевернул Фулу, и вздувшееся, почерневшее лицо покойника уставилось в затянутые багровыми тучами небеса.
– Шангуань Фулу, – протяжно пропел Гоу Сань. – Причина смерти – разбита голова. Глава семьи.
Яо Сы послюнил палец и стал листать свой гроссбух, пока не нашел страницу с именем семьи Шангуань. Потом вытащил из-за уха карандаш, опустился на одно колено, пристроил книгу на другое, послюнявил кончик карандаша и вычеркнул имя Шангуань Фулу.
– Шангуань Шоуси… – проговорил Гоу Сань уже не так звучно. – Причина смерти – отделение головы от тела.
Матушка зарыдала.
– Отмечай, отмечай – понял, что тебе говорят, или нет? – командовал Сыма Тин. Но Яо Сы лишь нарисовал кружок25 вокруг имени Шангуань Шоуси, а причину смерти указывать не стал. Тут Сыма Тин огрел его по голове колотушкой от гонга: – Мать твою за ногу, как ты смеешь и с мертвыми халтурить! Пользуешься тем, что я неграмотный?
– Не деритесь, господин. У меня в душе все останется, тысячу лет не забуду, – плаксиво оправдывался Яо Сы.
– А ты столько жить собрался? Видали такого, тысячу лет прожить – черепаха, что ли? – выпучил на него глаза Сыма Тин.
– Да это я к слову, почтенный. А вы сразу спорить – с вами разве кто спорит! – И получил колотушкой еще раз.
– Шангуань… – запнулся Гоу Сань, стоявший над Шангуань Люй, и повернулся к матушке: – Свекрови твоей родительская фамилия как? – Матушка лишь покачала головой.
– Люй ей фамилия, урожденная Люй! – постучал карандашом по своей книге Яо Сы.
– Шангуань Люй! – выкрикнул Гоу Сань и склонился, рассматривая тело. – Странно, ни одной раны, – пробормотал он, поворачивая голову за седоватые волосы. И тут изо рта у нее вырвался слабый стон. Гоу Сань резко выпрямился и застыл с вытаращенными глазами, потом попятился, тупо приговаривая: – Только что… только что мертвая была…
Люй приоткрыла глаза, мутный взгляд блуждал, как у новорожденного.
– Мама! – вскричала матушка. Сунув меня и восьмую сестренку старшим сестрам, она торопливо сделала пару шагов к бабке, но вдруг резко остановилась, почувствовав, куда направлен бабкин взгляд. Та смотрела на меня, лежавшего на руках у одной из сестер.
– Братья и сестры, – проговорил Сыма Тин, – почтенная тетушка ненадолго пришла в себя перед кончиной. Видать, решила взглянуть на ребенка, посмотреть, мальчик ли это. – Под бабкиным взглядом мне стало очень неуютно, и я заревел. – Дайте ей взглянуть на внука, – продолжал Сыма Тин, – чтобы она покинула нас с миром.
Матушка взяла меня у сестры, опустилась на колени и подползла к бабке, с плачем поднеся меня к ее глазам:
– Мама, ну не было у меня выхода,
Кружком китайцы зачеркивают иероглифы.