Жизнь других людей. Шейла Нортон
ее ногами ничего не изменится, – вздыхаю я, – если она не сходит к врачу и не начнет лечить артрит.
– Вот упрямая старуха, – качает головой Фэй.
– Она не хочет становиться старой. – Я отлично понимаю Дотти. – Не желает быть больной и беспомощной. Она убедила себя, что это не так…
– А что будет, когда она вообще не сможет двигаться? Будет прикована к постели? Не сможет о себе заботиться?
– Тогда и будем думать, что делать.
– Будем? Кого ты имеешь в виду, Бет?
Я слегка краснею.
– Я хочу сказать, мне придется позвонить в социальную службу и узнать, чем они могут помочь.
– Ты не обязана этим заниматься.
– Ну, хватит! – Я раздраженно обрываю Фэй. – Заладила, как попугай. Я считаю, что обязана, потому что…
– Ты убираешь ее квартиру, а не…
– Но у нее никого нет. Ни родных, ни друзей, если не считать двух старушек, которые живут по соседству.
– Но ведь за границей у нее есть сын и дочь?
– Значит, я свяжусь с ними. Если что-нибудь случится, я им позвоню. Хотя, по-моему, они не из тех, что бросят все и примчатся, чтобы организовать уход за матерью. У них своя жизнь, семья, работа и все такое.
– Но они ее дети, – говорит Фэй с легким недоумением. – А ты – уборщица.
– Я не забыла.
Я стою у нее на кухне, смотрю в окно и комкаю лист бумаги, который держу в руках. Я не понимаю, почему я так разозлилась.
– Это же моя картина! – пронзительно кричит Элли, выхватывая у меня шарик хрустящей желтой бумаги, покрытой красными и синими пятнами. – Мамочка, ты ее испортила!
– Прости, дорогая! – Я пристыженно разглядываю бесценное произведение моего ребенка. Да что со мной, в самом деле? О чем я думала?
– Послушай, Элли, – вмешивается Фэй. – Это же современное искусство! – Она разглаживает рисунок на кухонном столе. – Мы сделаем из нее коллаж! Возьмем клей, соберем листья в саду…
Лорен, которая наблюдает за этой сценой, берет свою картину и тоже превращает ее в коллаж. Я благодарно улыбаюсь Фэй, а девочки склоняются над банкой с клеем и сосредоточенно хмурятся, захваченные возможностями созидания.
– Как у тебя хорошо получается, – говорю я Фэй. – Ты замечательная мать.
– Ты тоже, – говорит она, обнимая меня. – Старая кочерга.
Когда я прихожу домой, звонит Луиза Перкинс. Ее голос дрожит.
– Бет, мне нужно сказать тебе… я не знаю, как это сказать…
– Что случилось? – испуганно спрашиваю я.
Обычно Луиза весела и безмятежна. Сейчас у нее совершенно убитый голос.
– Мы переезжаем. Мне очень жаль.
– Когда? Почему? Это связано с работой Бена?
Они любят свой Сельский домик. Луиза постоянно говорит, как они привязаны к этому дому, какой он удобный, как хорошо в нем детям.
– Работа Бена? – Она тихонько фыркает, точно я пошутила. – Да, пожалуй. Он только что сказал мне, – она начинает говорить торопливо, захлебываясь