Шекспир мне друг, но истина дороже. Чудны дела твои, Господи!. Татьяна Устинова
переглянулись. Они не видели.
– Но как же так, там три листка исписанных! Кто мог их забрать?
– Никто не мог, – сказал Федя. – Кому они нужны? А что в них? План работы на следующий квартал?
Ляля копалась в бумагах.
– Нету, – убитым голосом сказала она наконец. – Куда они делись? Это очень личные записи!..
Максим вздохнул. Она его раздражала.
– Посмотрите в сумке, в столе. К директору вы их точно не брали?
Ляля потрясла головой и огляделась по сторонам.
– Найдутся, – сказал Озеров с нажимом. – Не сегодня, так завтра. Пойдемте?..
В пустом коридоре Максим спросил негромко:
– А нижний замок работает?
Ляля посмотрела на свою дверь, словно пытаясь определить, есть ли в ней нижний замок.
– Нет, наверное. Я никогда его не закрываю, и ключа от него нет.
Озеров покрутил медную ручку, слегка заляпанную краской, – видно, попала, когда красили дверь или стены. Ручка с трудом поддавалась, и язычок замка высовывался и исчезал, как будто дразнился.
– Что вы хотите сделать, шеф? – заинтересовался Федя.
Максим победил наконец замок и с силой захлопнул дверь.
– Да что вы?! – сказала Ляля устало. – Зачем? Как я завтра открою? Я же вам говорю – от этого замка и ключа-то нет.
– Вызовем слесаря и откроем.
– Вы опасаетесь продолжения диверсий? – осведомился Федя Величковский. – Вряд ли они последуют! В одну воронку, как известно, бомба дважды не попадает.
– Береженого бог бережет.
Втроем они спустились по лестнице, и Ляля расписалась в толстом журнале, лежавшем на конторке перед вахтером.
В узкой нише приваленные один к другому стояли похоронные венки.
– Похороны перенесли, – сообщила Ляля, когда они оказались на улице. – Теперь только когда следствие разрешит выдать тело, а когда оно разрешит, никто не знает.
– Мы вас подвезем, – предложил Озеров.
Ляля замотала было головой, но тут из сумерек окликнули:
– Извините, пожалуйста! – и появилась Василиса. Курточка на ней была совсем мокрой от снега, видимо, она долго ждала. – Федя, можно с вами поговорить? – Она сглотнула и выпалила: – Наедине!
Величковский так удивился, что все заметили это удивление, и Василиса заметила тоже.
– Недолго, – упавшим голосом добавила она. – Это… по делу.
– Ну, конечно! – воскликнул Федя, которому стало неловко. – Конечно, можно! Максим Викторович, пардон, я отозван по делу, буду позже!
Он выставил руку калачиком, чтобы Василиса взяла его под локоть, она не взяла, и они пошли вдоль стены театра – очень высокий Федя и сгорбленная Василиса в мокрой куртке.
Озеров и Ляля проводили их глазами.
– Хорошая девочка, – сказала Ляля зачем-то. – Старательная, и театр очень любит. Бабушка у нее болеет, а денег на операцию нет.
– Денег? – переспросил Максим машинально.
– Да, дорогая операция. Ждут квоту или что-то такое, я не вникала, так по слухам…
…У хорошей девочки Василисы нет денег на дорогую операцию,