Фантасмагория душ. Рассказы и стихи. Геннадий Владимирович Тараненко
карликов, то ли в них, как в холодильниках, хранили еду великаны. Возможно, это были погребальные сооружения или древние святилища – историки всё ещё ищут ответы на эти вопросы. Однако «анастасийцы» не сомневаются в чудотворной силе монолитов, делясь между собой байками о мифических светящихся шарах, спускающихся с небес, о голосах на непонятном языке, слышимых по ночам, о физически ощущаемых вибрациях микроволн вокруг таинственных артефактов.
Но не только в каменных строениях природного или рукотворного труда люди находили тогда и находят сейчас сакральное. Практически каждое известное озеро на Земле покрыто тенью святости. Даже наш Байкал не избежал этой участи. В силу достаточно почтенного возраста, в несколько десятков миллионов лет, он просто не мог не войти в длинный список культовых мест. Людей ещё Бог не придумал, а озеро стояло, радуя глаз пролетающих мимо птерозавров и удивляя красотой длинношеих, вечно жующих палеозавров.
«Бум-бум!» Слышите, бьёт в бубен шаман на берегу Байкала, вызывая духов из прошлого?
«Бум-бум!» – скачет он между рядами восторженной публики, одетой в какое-то тряпьё. Народ млеет от происходящего. Людям кажется, что они вот-вот прикоснутся к чему-то ранее неизведанному, немыслимому. Что они не зря купили путёвки, тряслись несколько дней в поездах, летели самолётами. Если бы было надо, искатели острых ощущений и на повозках с оленями добрались бы до заветного места. Потому что жажда сакрального сидит у человека в крови, в самых что ни на есть печёнках.
«Бум!» – подпрыгнул на колдобине голубой микроавтобус «Соболёк», заворачивая на улицу, названную в честь Николая Васильевича Гоголя, известного шутника и поклонника мистики.
– Когда же здесь дорогу сделают? – недовольно произнёс водитель Андрей, крепче сжимая руль.
Я сидел рядом, на пассажирском месте. Но меня в наименьшей степени сейчас интересовали планы дорожных служб и графики благоустройства города. Мой взгляд нёсся впереди машины, разбивая пятки в кровь о грунтовую дорогу. По обочине, слева и справа, росли пушистые тополя. Они соединялись кронами, образовывая зелёную арку, тянущуюся к самому дому – конечной точке нашего маршрута. Полторы тысячи километров, наконец, остались позади. Одинокий сердитый дуб, расположившийся возле забора, как старый дед на завалинке, увидев знакомый автомобиль, растаял и улыбнулся, радостно зашелестев листвой. Меня не было в этом месте ровно год. Мы вышли из машины, на ходу разминая ноги после долгого пути.
Скрипнула калитка, и я вошёл в своё сакральное место. Там, в беседке со свисающими гроздьями чёрного винограда «Изабелла», стоял длинный стол, за которым в часы застолья умещались все мои родные. Даже те, которых никогда не было в этом доме. Даже те, кто давно ушёл в другую реальность. Они всё равно сидели за этим столом. Рядом, из открытой двери жёлтого «жигулёнка», неслась песня Боки: «В последний раз смотрю на бывший город свой. В последний раз смотрите, мои дети…». Мы все были