Величайшее благо. Оливия Мэннинг
играли в chemin[16] или что-то вроде этого. Я так люблю эти игры. Не могли бы вы, mon cher prince, одолжить мне несколько тысяч?
Якимов смотрел на него с сожалением и беспокойством.
– Я бы с радостью, дорогой мой, но ваш бедный старый Яки сейчас живет в кредит. Валютное урегулирование, сами понимаете. Не смог ввезти сюда ни лея. Жду содержания от бедной моей матушки.
– О-ля-ля! – Хаджимоскос покачал головой и осушил стакан. – В таком случае нам лучше отправиться на вечеринку.
Лифт вознес их на верхний этаж. На площадке стоял гостиничный слуга и провожал гостей в гостиную княгини Теодореску. В лифте Хаджимоскос молчал; теперь же, когда ошеломленный жарой и запахом тубероз Якимов попытался взять его под руку, он ускользнул. Якимов остановился в дверях. От выпитого за вечер у него всё плыло перед глазами. Ему казалось, что комната, освещенная черными и золочеными свечами, уходит в траурную бесконечность. Пол напоминал пропасть, хотя и оказался вполне прочным. Осознав, что ступает по черному ковру, а стены и потолок выкрашены в черный и потому не видны, он почувствовал себя увереннее и зашагал вперед. Завидев Хаджимоскоса в центре комнаты, он попытался срезать путь и тут же наткнулся на черное бархатное кресло. Несколько женщин привлекли всеобщее внимание к его падению своими искусственными взвизгиваниями.
– Хаджи, cheri! – воскликнул кто-то экстатически, и в воздухе возникла голова на шее, так напряженно вытянутой вперед, что на ней вздулись жилы. Лицо это казалось изношенным, но не от возраста, а от непрерывного веселья.
– Княгиня, – неистово прошипел Хаджимоскос.
Якимов поднялся на ноги и был представлен.
– Enchantée, enchantée![17] – вскричала княгиня. Что-то пролетело перед носом у Якимова. Осознав, что это была рука в черной перчатке, он попытался ухватить ее и поцеловать, но рука уже исчезла. Прибыл очередной гость.
Якимов обернулся, но Хаджимоскос тоже исчез. Оставшись в одиночестве в центре комнаты, Якимов осмотрелся в поисках выпивки. Когда глаза его привыкли к темноте, он начал различать позолоченную мебель, но остальные гости виделись ему лишь в виде кистей рук и лиц. Ему вспомнились сеансы Долли, на которых эктоплазма сочилась между черными занавесями кабинета медиума.
Чувствуя, что устал и не понимает, что делать, он осторожно преодолел несколько метров, хватаясь за мебель, пока не наткнулся на официанта с подносом. Обнюхав стаканы, он собирался уже взять виски, как вдруг его внимание привлекли высокие бокалы.
– О, да это же шампанское, – сказал он. – Будьте так добры.
Вновь заулыбавшись, он продолжил осторожно двигаться по комнате. Хаджимоскос разговаривал с двумя очаровательными барышнями. Приближаясь, Якимов услышал, как он рассказывает:
– Представляете, один ботинок черный, а другой – коричневый! Я еще в лифте заметил.
Барышня помладше громко охнула, а та, что постарше, заметила:
– Les Anglais! Ils sont toujours sâoul![18]
При виде Якимова злорадное выражение на лице Хаджимоскоса
Одна из разновидностей баккара – карточной игры, в которой игроки стремятся набрать как можно больше очков, имея в своем распоряжении две или три карты.
Очень приятно! (
Англичане! Вечно они пьяны! (