Лелег. Александр Лобанов
господарям некую свободу действий и, что немаловажно, самостоятельность этих действий. При обязательном условии ежегодного оброка в немалую сумму в золотом эквиваленте, который с каждым разом всё увеличивался и увеличивался. Это, в принципе, была главная ошибка турецких султанов. В конце концов, молдаване их от утомительных сборов подати освободили, а сами подались под крылышко вначале Польского королевства, а позже Российской империи. Но это потом.
Они так и продолжали стоять, рука в руке, ошеломлённые неожиданными эмоциями, впервые в жизни возникшими. Михаэла знала Альгиса по прежним его визитам в Яссы. Восхищалась им и его хоругвью. Чувствовала, что необычный человек, как и воины его. Особенно когда демонстрировали боевые приёмы, фехтование, джигитовку и прочее. Она знала, что сей офицер далеко не молод, старше даже отца её. Но сейчас, когда оказалась рядом с ним, когда почувствовала жар его ладони, подумала, что обманывалась относительно возраста. Пред ней стоял совершенно молодой с виду человек, мужественный, сильный, честный, она это сразу почувствовала, надёжный и… такой красивый! И, не произнеся ни слова, он признался ей в искренней любви. Как будто уже такое происходило не однажды между ними. Она тоже молчала. Устами. Но о любви, что вспыхнула и в ней, как пожар от удара молнии, поведала ему во всех подробностях.
Посланием от провидения над Яссами пролетела пара белых аистов, радостно трещавших клювами. Альгис и Михаэла задрали головы и, счастливые, радостно рассмеялись самой лучшей из примет на свете.
Потом надо было уезжать.
– Вернусь к тебе, солнышко моё. Наверное, не так скоро, как хотелось бы, но ты жди.
– Еу юбеск ту, миу драдже![26] Ты только думай обо мне почаще. А я буду каждую минуту тебя вспоминать и ждать. Витязь доблестный мой, – она привстала на носочки, поцеловала прямо в губы, опустила вуальку и, всё время оглядываясь и махая ладошкой, побежала к отцу, который уже погрузился в процедуру приёма господарьской должности с головой и всеми потрохами.
– Ладно, не смущайся, брат. Славная девушка, знаю их семейство. Отец Михаэлы не в меру честолюбив, но дочери дал европейское образование и чуть ли не монастырское воспитание. Она вообще не от мира сего. Да ты уже знаешь, что я тут распинаюсь. Очень кстати, должен заметить, судьба свела тебя с ней. Умом достойна, поверь старому дипломату.
– Княже, дорогой, пощади!
– Да ты не одичал там, на полях своих сражений, вконец осолдафонился?! Я тебе о любви толкую, – князь хитровато прищурился, помолчал пару секунд, потом улыбнулся, как улыбается мудрый отец в беседе с любимым сыном. – Твоя Михаэла, как бы это правильнее… Ну, в общем, она и есть твоя Молдавия. Какую ты полюбишь не меньше России-матушки.
– Уже люблю, княже, – простодушно выпалил Альгис и вновь раскраснелся, как вьюнош.
– Вот-вот. Молдаване – народ, как я сказал, необычный. Хитрющие, изворотливые, я бы сказал, даже лживые не в меру, но просты до невозможности.
Я люблю тебя, мой дорогой.