Лелег. Александр Лобанов
не ледяная, как в колодце. Её в бассейн пропускали через систему подогрева. Тоже чудо своего рода.
– Панове, прошу прощения, немного придётся подождать. Сейчас в комнате выше этажом пана гетмана осматривает королевский лекарь. Надеюсь, Панове понимают, что сию минуту происходящее есть строжайшая государственная тайна? Пан лекарь? Пан ротмистр?
Врач согласно закивал головой. Альгис, пользуясь тем, что лекарь его лица не видит, улыбнулся от уха до уха. Даже ранение Сагайдачного не могло омрачить в данную секунду душу боярина. Сиротой горьким считал себя, ни дня не было, чтоб не горевал, и вот. Господи Иисусе! Жив учитель, жив благодетель, дорогой, родной мой человек! Теперь-то уж нам всё по плечу.
Ждать пришлось недолго. Где-то в углу, для глаза незаметный, тоненько звякнул колоколец.
– Пан лекарь, следуйте за мной. Прошу пока повязку не снимать. Пан ротмистр, ждите, Вас пригласят.
Комендантская башня была местом, самым в крепости безопасным. И самым, естественно, благоустроенным. О коморке, где притаился Альгис, мало кто ведал. Конспиративная с временными неудобствами и одним-таки удобством квартирка, не хоромы, естественно. Но в покоях, где возлежал смертельно раненый Сагайдачный, стены были украшены цветной мозаикой, на мраморном полу персидские ковры. Воздух постоянно свежий, с Днестра. К слову, вентиляция могла бы также претендовать на чудо. Летом не жарко, зимой не холодно.
Гетман казался абсолютно спокоен, невзирая на телесные страдания. У него полыхало чело, пот катил градом, прислуга каждые полчаса меняла простыни, наволочки, пододеяльники. Лекари принуждали много пить, дабы разбавить отраву в крови. Пётр Кононович и сам с удовольствием вкушал эту колодезную, во рту неимоверно приятную влагу. Приносила облегчение. И сей факт также являл собою хотинское чудо. При таких ранениях мучительная агония обычно наступала через несколько часов, максимум сутки. Лекарь из хоругви нашего ротмистра Сабаляускаса представил главному королевскому эскулапу образцы смывов со стрел, от которых погибли Никита и Фёдор, а также флаконы с питательной жидкой средой, в которой он по науке прокультивировал возможную заразу, что могла послужить тем самым ядом.
Эскулапы в принципе с такими вещами сталкивались. Татары, унаследовав подлые методы от своих родичей монголов, широко применяли на практике убийства с помощью органических ядов и токсинов. Для протравливания стрел использовали воистину сатанинское средство. Отлавливали в степи хорька, снимали с ещё живого шкурку, а тушку, уложенную в глиняную посуду, заливали человеческой кровью, сверху слой масла и в тёплое место на пару недель. Помимо анаэробной гнилостной флоры, адская смесь ещё содержала нервно-паралитический токсин, который вырабатывался в железах под хвостом и в виде аэрозольного с отвратительнейшим запахом облачка выстреливался хорьком при опасности. Неважно, куда попадала стрела, какая образовывалась ранка. Главное, чтобы отрава проникла в кровь.