Лелег. Александр Лобанов
замполит. И такой прекрасной этим двоим представилась жизнь, что оба, как сговорившись, разом глубоко вздохнули, отчего подкравшиеся совсем близко вспорхнули и отлетели метров на пятнадцать-двадцать вездесущие куропти.
– Ну что, товарищ майор, – Гончаренко посмотрел на часы, – пора?
– Буди. Вертолётчики по графику через три часа должны подлететь. Ждать не будут. Ночевать в тундре не хотелось бы.
– Комары сожрут. Я с вечера ещё проверил снаряжение, так знаете, что? Диметилфталата ни у кого уже нет. Всё на девчонок своих извели.
– Слушай, у меня у самого на донышке. Вот докторишка, мать его! Просил ведь, дай побольше. Так нет же.
– У меня полный флакон. Как знал, не тратил.
– Молодец, Петро. Настоящий командир!
– Ну, Вы скажете, – Гончаренко слегка, но не без удовольствия засмущался.
– А что! Я сколько раз тебе предлагал учиться на офицера?
– Я, товарищ майор, решил последовать Вашему совету.
– Ну? Вдвойне молодец, Гончаренко. Сразу после боевых и займёмся оформлением документов. Я очень рад.
– Спасибо. Как Вы думаете, разрешат жену с собой взять?
– Вот это новость! Да разве ты женат?
– Пока нет, но…
– А, понятно. Оксанка-то согласна?
– Вообще-то ещё не писал, но, думаю, поедет. Куда мы друг без друга? И так вон, два года порознь. Извелись оба.
– Счастливые вы, ребятки! Даже завидую.
– Чего мне-то завидовать? Вы сами вроде как… Ну… Провожала же вас дочка председателя?
– И ты прав, чёрт побери! Прав, дружище! Ну-ка, подъём, гвардия! – закричал он вдруг так задорно, что Петя расхохотался.
Тем временем бойцы проснулись и сами построились, без команды.
– Ну что, в путь? Может, песню? А, Гончаренко? Запевала у нас есть?
– Найдётся, товарищ майор. Эй, Коробков! Давай строевую.
Коробков, небольшого роста, коренастый, весь в веснушках, растянулся губёшками от уха до уха, как будто всё это время только и делал, что с нетерпением ждал заветной команды, даже притопнул от удовольствия, задорным, неплохо поставленным тенорком принялся молодцевато разгонять подкравшуюся тоскливость:
– «У солдата выходной, пуговицы в ряд, ярче солнечного дня золотом горят. Часовые на посту, в городе весна. Проводи нас до ворот, товарищ старшина, товарищ старшина».
Отделение, навьючившись, выдвинулось на марш. Бойцам ничего не оставалось, как в один голос, с таким же задором подхватить:
– «Идёт солдат по городу, по незнакомой улице, и от улыбок девичьих вся улица светла. Не обижайтесь, девушки, но для солдата главное, чтобы его далёкая, любимая ждала».
И грязь, что чавкала под сапогами, и кочки, через которые надо было перепрыгивать, и куропти, сновавшие туда-сюда перед самым носом, всё казалось в этот миг замечательным, родным. Так протопали с полчаса. По спинам стекал пот, лица раскраснелись, носы усиленно сопели. Вымотались. Замполит спотыкался на каждой кочке. Гончаренко пытался отобрать