Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса. Роберт Говард
молчал, поглядывал то на меня, то на грозную долину, где поломанными зубьями безумных ведьм торчали над зеленой рощей проклятые колонны.
Я, Ньёрд, не был одним из тех, кто занимает себя досужими размышлениями. Я жил в мире, где царила физическая сила и за меня думали старейшины племени. Но не надо считать меня безмозглым животным. Итак, я сидел, и в моем мозгу, переполненном горем и болью, сначала туманно, затем все более явственно складывался план.
Я встал и вместе с Громом приступил к работе. Мы сложили на берегу озера огромную кучу из сухих веток, обломков шатерных стоек, поломанных древков копий. Тщательно собрав то, что осталось от людских тел, мы сложили наш скорбный груз на самый верх кургана, и я высек искру.
Темный густой дым устремился к небу, а я повернулся к Грому и потребовал, чтобы он отвел меня в джунгли, туда, где лежали охотничьи угодья великого Сатхи, прародителя змей. Пикт недоуменно посмотрел на меня. Даже лучшие из лучших пиктских охотников уступали дорогу этому грозному повелителю болот. Но моя воля подхватила Грома, словно вихрь, и он пошел со мной. Мы выбрались из Долины Потрескавшихся Камней, пересекли хребет и углубились в джунгли, держа направление строго на юг. Это был долгий и трудный путь, но Гром в конце концов вывел меня к краю обширной болотистой низины. Ее целиком покрывал губчатый ил, в котором по щиколотки вязли наши ноги, из-под слоя гниющей растительности при каждом шаге брызгали вверх струйки теплой грязи. Гром сказал, что именно здесь время от времени появляется Сатха, великий змей.
Возблагодарите судьбу, что вам никогда не доведется встретиться с Сатхой. Никого, подобного ему, в наше время на Земле не осталось. Как плотоядные динозавры, как саблезубы, он был реликтом давно минувших эпох – еще более суровых и жестоких, чем последующие. Во времена Бронзового века, однако, эти ужасные, покрытые прочнейшей чешуей первозмеи еще жили, хотя было их уже очень и очень мало. Каждая из них настолько же превосходила самого большого из современных питонов, насколько те превосходят дождевых червей. Из их клыков сочился яд, в тысячу раз более опасный, чем яд королевской кобры.
Сатха был воплощением и средоточием первобытного зла для всего живого на Земле. Легенды о нем навсегда вписаны в анналы демонологии. Именно он, прародитель змей, известен в мифологии стигийцев, а затем египтян, под именем Сета, для семитов Сатха был Левиафаном, а христиане нарекли его Искусителем или Сатаной. Он был ползучей смертью, настолько неумолимой, неотвратимой и ужасной, чтобы удостоиться обожествления.
Я несколько раз издалека наблюдал за тем, как, величаво извиваясь, его гигантское тело прокладывает путь сквозь густые джунгли, как он атакует очередную жертву. Могу лично засвидетельствовать, что огромный слон пал мертвым от одного-единственного его укуса. Но я никогда не охотился на Сатху. Я, Ньёрд, не побоявшийся сразиться с саблезубом, раньше никогда не решался становиться на его пути.
Теперь же я