Вейчелоник. Александр Николаевич Ермак
больше, дух мой творческий…
– Ну, можешь вполне творчески таскать мешки с картошкой на рынке. За это тоже платят.
– Нет времени. Я должен успеть написать мою главную книгу. Я так много должен этому миру…
– И нашему сотовариществу немало!
– Пока не вижу вариантов…
– Юкичев, варианты всегда есть. Только оглянись: вокруг нас столько добрых людей. Они работают в добрых же учреждениях, заботящихся о попавших в неприятную ситуацию гражданах. Да-да, и прямо за нашим домом есть отделение такого очень приветливого банка…
– Мне заблокировали кредитную карту…
– Но ты же можешь взять кредит под залог квартиры. И, когда наконец допишешь свою гениальную книгу и, как говоришь, получишь Ноебелевскую премию, то рассчитаешься и по кредиту, и по всем своим задолженностям и мне спасибо скажешь за помощь и поддержку!
– Спасибо вам, Меланина Альбертовна, я подумаю!
Она подошла к окну, глянула из него вниз и пару раз ткнула пальчиком с бриллиантиком в калькулятор:
– Время думать вышло. Пора действовать, Юкичев, пора!
Сказав это, развернулась и, уже не глядя на сотоварищества члена, вышла. Юкичев вытер пот со лба левой, а правая его автоматически вписала в тетрадь строки, что были в голове перед тем, как вошла шикарная председатель Меланина Альбертовна:
Ольга Петровна очень хотела выйти замуж
«Ольга Петровна очень хотела выйти замуж. И на первом курсе института, и на последнем, и в бытность младшим специалистом, и в бытность страшным. И даже, стоя у врат рая. Вот только почему-то все ангелы от нее шарахались…»
Виктор Петрович любил сидеть у окна
«Виктор Петрович любил сидеть у окна и мычать. Все в доме думали, что кто-то тайком держит в квартире корову. Виктор Петрович не признавался. Ему было обидно, потому что корова, как известно, женского рода…»
Женя пригласил
«Женя пригласил в чужую квартиру. Она пошла, надеясь. На что? На все! А это была просто чужая квартира. С чужими бокалами и простынями. С чужим шампунем и полотенцем. Повсюду чужие рыжие, блондинистые, шатеновые волосы. И ее несколько черных смоль-волосков вскоре тоже для кого-то будут чужими…»
Тимофей читал на лавочке
«Тимофей читал на лавочке возле подъезда. Елена Семеновна спросила:
– Что читаешь?
– Хармса…
– Не лай! Тебе лень ответить? Что читаешь, щенок?
– Хармса!
– Вот же, кобелина уродливая! Я тебя русским языком спрашиваю: что читаешь?
– Хармса!!
– Ты как разговариваешь?! Что читаешь, пес шелудивый?!
– Хармса!!! Хармса!!! Хармса!!!..»
Мне снова снилась
«Мне снова снилась женщина. Не та, теперь совсем другая. Нет боли от потери. Надежда есть. Ей жить и к ней стремиться. Все, может быть, удастся в новой жизни. Все может быть, все может быть…»
Дверь снова распахнулась. В квартиру впрыгнул веселый стройный как Зуй – сосед в верхней части смоль-брюнетки Жанны, живущий один в просторной «трешке»:
– Мой