Пусть умрут наши враги. Александр Шакилов
на полпути передумав усаживаться на ящера, Сыч двинул обратно. Над его шляпой со свистом раскручивалась громадная боевая секира. – Я сам убью мальчишку.
Мечтательное выражение на лице бородавчатого сменилось удивлением, затем обидой, тоской и яростью. Даже уродливый серый нарост под его глазом выказал решимость лично исполнить приказ князя, пусть ради этого придется устранить досадную помеху в шляпе и грязном плаще. Однако совершить самоубийственный поступок – Сыч вмиг расправился бы с ним – глупый ратник не успел.
От лесовника так отчетливо, будто в ухо гаркнули, донесся крик:
– Не сметь! Прочь с моей земли!
– Уходи!!! – заорал Зил, вывернувшись так, что хрустнули суставы. – Мать ушла! Даринки нет! Уходи!!!
Сердце его едва не порвалось в клочья, на мелкие-премелкие кусочки, ведь он не только услышал, но и увидел отца, который как раз выбрался из густых зарослей.
В широкую грудь бати Лиха крестом впивались травяные ремни, поддерживающие на спине короб, полный лечебных грибов. Батя собрал их далеко отсюда, у истока быстрой реки Кипяточки, не замерзающей даже в самые лютые зимы. В мускулистой руке Лих – под ногтями у него всегда были черные венчики, сколько бы ни ругала мама – сжимал легкое копье, способное даже птера свалить с лап ядовитым шипом-наконечником. Обычно копье это растет у дома, слева от крыльца, но, покидая хутор, Лих обязательно выдергивает его из хорошенько удобренной почвы, аккуратно оборачивает вокруг ровного гладкого ствола тонкие усики-корни и обмазывает размоченной глиной, чтобы не пересохли в походе.
– Прочь с моей земли! – батя Лих потряс копьем над головой и двинул к Зилу и ратникам. На ходу он сбросил с себя короб, и целебные грибы, собранные им, рассыпались серо-коричневыми шляпками по белому снегу.
На изрубленном глубокими морщинами лице Лиха застыла решимость убивать, не щадя обидчиков и врагов. Двигался он быстро и уверенно, как бы пританцовывая. Не чистокровный спешил на помощь сыну – хищный зверь жаждал наказать тех, кто посмел прикоснуться к его выкормышу.
Зил не видел еще батю Лиха таким. Батя Лих ведь добрейший человек, мухи не обидит, сколько бы она его ни кусала до крови, а тут – повадки опытного воина.
Как? Откуда это у него?!
– Зил! – Лих стремительно приближался. Проваливаясь в сугробы чуть ли не по пояс, он выбирался из них так ловко, как рыба проходит через запруды водорослей. – Найди Селену! И Даринку! Расскажи все! И пусть она все расскажет!
Леший удивленно вскинул брови. Конечно, раз мать и сестра пропали, нужно их разыскать как можно скорее. Но что такого важного могла рассказать ему мать? Как тесто месить и хлеб в печи выпекать? Так он все это давно знает и умеет.
Остановившись, рабы опустили паланкин.
Ратники, сопровождавшие Мора, натянули луки. Тревожно взвившись в морозный воздух, оперенная стая стрел приземлилась