Фашисты. Кирилл Рябов
стаканом в руке.
– Что? – спросил Селиванов.
– Тебе кто-то звонил.
– А, ладно.
Голова была тяжёлая. Опьянение ещё не прошло. Селиванов решил пока не двигаться. Витина комната была маленькая и неряшливая. Повсюду стояли пустые бутылки. На подоконнике стояли горшки с мёртвыми растениями.
– Миш, ты как думаешь, дети могут в ад попасть? – спросил Витя.
– Для детей там, кажется, есть отдельное место, – сказал Селиванов.
– Да, я знаю. Лимб. Но туда попадают невинные души, младенцы. А если ребёнок большой и успел натворить чего-то? Животных мучил, воровал, обманывал бабушку.
– Не знаю, Вить. Откуда мне знать? Ты сам как считаешь?
Витя пожал плечами.
– Надо сходить в церковь, у попа спросить.
– Да, это правильно.
Потом они напились и немного поругались. Селиванов сидел на раскладушке. Витя развалился на диване.
– Идиот, зачем ты сказал мусору, что я был у Шурика?
– Но ты ведь был. А потом ухилял. Мне пришлось выгребать. И Шурика тащить в катафалк. У меня чуть ноги в обратную сторону не сломались.
– Вместе надо было валить.
– Неправильно так делать. Он же нас в гости пустил.
– И помер. Ему без разницы.
– Всё равно хреново так поступать. Не по-людски.
– Ой, блядь, ещё одна совесть вылезла.
Витя помолчал, а потом рассказал, как его выгнали из больницы. Во время операции умер ребёнок. Витя был в этом не виноват. Анестезиолог ошибся. Но его мамаша оказалась какой-то чиновницей в здравоохранении.
– Мамаша чиновница, а сын простой анестезиолог? – спросил Селиванов. – Пиздёж это всё.
– Никакой не пиздёж! Он нормальный парень. Хотел людям помогать. Но когда эта херня случилась, он сразу и поплыл, испугался. Мамаша за него вписалась. Меня чуть не посадили. Говорили, что я с похмелья пришёл на операцию.
– А нет?
– Да это мелочи. Я всё как надо сделал.
– Ну, не переживай тогда.
– Да мне вообще всё равно.
Селиванов вспомнил про звонок и достал телефон. Звонил дядя Петя.
– Алло, да, дядя Петя, что хотел? – скороговоркой спросил Селиванов.
– А я хотел спросить, дошёл ли ты к отцу.
– Ну, нет, ещё нет. Дела были. Тут мой друг умер внезапно…
– Я живой! – слабо выкрикнул Витя.
– Ясно, – сказал дядя Петя. – Ну ты бы поспешил, Миша.
– Я спешу.
– Да, да, поспеши. А то так и не повидаешь его.
– Повидаю, повидаю.
– Ну, я надеюсь, надеюсь.
Селиванов нажал отбой. Налил водки.
– Кому ты звонил?
– Да так.
– Бабе?
– Нет.
Витя с трудом сел.
– Позвони жене.
– Не-не-не. Она расстроилась. Орать будет.
– Моей позвони. Хочу послушать её голос.
– Так ты сам позвони.
– Она меня заблокировала, – сказал Витя, тараща глаза.
– И зачем она тебе? Бросила – значит, не любила.
– Набери. Жалко, что ли?
Селиванов