Нагуаль. Вергилия Коулл
и уверенно, и я невольно позволила ему, как главному и сильному в нашей паре, держать меня в вертикальном положении и вести. Встречный персонал нам улыбался, как улыбаются приятной картинке для глаз. Администратор за стойкой выдала документы, и тут ко мне подлетела моя медсестра с журналом в руках.
– Вы не оставите автограф? – улыбнулась она, протягивая мне периодическое издание и ручку.
Я взглянула на обложку и узнала себя. Точнее, свое лицо узнала, потому что женщина, принявшая стандартную модельную позу – одна рука на бедре, корпус на три четверти к объективу – совершенно точно не могла быть мной. Во-первых, я не снималась для обложек модных журналов в прошлом, во-вторых, каким образом на мне держалось это платье? Оно казалось состоящим из единственной тонкой черной полосы ткани, обернувшей бедра и грудь в нужных местах, но открывшей ноги и живот и прилипшей к телу без помощи каких-либо бретелей или застежек. «Фэй: мода начинается с меня!» – гласил броский заголовок среди прочих тем журнала.
Черт, чем мне не угодило собственное имя?!
Тем не менее, я взяла ручку и оставила каракулю на животе разодетой Кристины. Медсестра поблагодарила меня и пожелала на прощание всяческого здоровья, затем рассыпалась перед Джеймсом, который взирал на происходящее с равнодушием и скукой, будто привык к подобным сценам уже давно. Стоп, а его-то за что благодарить? Я понимала радость врача, получившего денежное вливание для своего отделения, а, возможно, и для себя лично, но младший персонал… или ей он тоже за что-то заплатил? Кажется, подобные ощущения называются манией – хорошая же меня ждала перспектива, если все так и пойдет дальше.
– Ты готова? – спросил муж, когда мы спустились вниз, в белое больничное фойе, и пошли от лифта к большим стеклянным дверям выхода, за которыми щебетал, палил жаром и цвел солнечный майский день.
«К чему?» – хотелось удивиться мне, но в этот момент группа людей, поджидавших кого-то на ступенях, бросилась навстречу, защелкали десятки затворов, и зарево множества вспышек больно обожгло глаза.
– Это правда, Фэй? – кричали мне со всех сторон, пока Джеймс подобно ледоходу прокладывал нам путь среди не желающих расступаться глыб и льдин. – Это правда, что вы принимали наркотики? Вы сели за руль в состоянии опьянения? Это вы сбили ту девочку на дороге? Вы поссорились с мужем? Вы намерены продолжать карьеру? Что означает ваше заявление? Фэй? Фэй? Фэй?!
Когда мы добрались до автомобиля, и я рухнула в салон, меня снова трясло.
– Что они говорят? – вцепилась я в мужа, как только тот занял место водителя. – Какая девочка? Какие наркотики? Что произошло на самом деле?
Он нецензурно выругался. По стеклам и крыше автомобиля мелко стучала дробь чужих кулаков, нас фотографировали даже в салоне – меня, испуганно схватившую его за рукав, и его, сердито дергавшего рычаг переключения скорости.
– Не обращай внимания, – процедил Джеймс, сдавая назад с риском подмять кого-нибудь