Если случится чудо. Л. Дж. Шэн

      Глава первая

      Наши дни

      Моя жизнь заключена в красивый снежный шар.

      Тот, что давным-давно не доставали с пыльной полки и не встряхивали. Мирная и застывшая – со стороны моя ухоженная «швейцарская деревушка» идеальна. Так и есть. Почти. Похоже, к двадцати шести годам я добилась всего, чего хотела.

      Идеальная работа.

      Идеальная квартира.

      Идеальный парень.

      Идеальная ложь.

      Ну в общем-то это не совсем ложь. Все мои свершения реальны. Я приложила для того все усилия. Проблема в том, что восемь лет назад я поклялась без раздумий всем пожертвовать, если снова с ним столкнусь. Но тогда я была совсем другим человеком.

      Я ощущала потерянность. Переживала утрату. Пала духом. Запуталась.

      Но что с того, если прошлое осталось в прошлом и сейчас я смотрю совсем не на него. Нет. Быть того не может.

      Ни за что.

      Почему тогда не удается оторвать взгляд от загадочного незнакомца, что плавной походкой вошел в банкетный зал отеля «Берчман» и привлек всеобщее внимание?

      Разрумянившиеся под неумолимым зимним ветром щеки, аристократичный квадратный подбородок, римский нос и губы, предназначенные для воплощения самых порочных грехов и еще более аморальных утех. Черные как смоль растрепанные волосы завиваются возле ушей, будто изрядно потрепанный плющ. Задумчивый взгляд раскосых глаз, крепкие плечи и узкие бедра – он не просто привлекателен, он идеален. Слишком идеален.

      Я алчно желаю разглядеть в нем, как и во всех безжалостных сказочных принцах, признак бессмертия, отличие от рода людского. Доказательство того, что подобное совершенство невозможно.

      Заостренные уши. Клыки. Хвост.

      Господи боже мой, да хоть что-нибудь. Что угодно.

      Он высокий, но не поэтому на него обращают такое пристальное внимание. Нет, Мэлаки Доэрти вызывает у людей восхищение, только это никак не связано с высоким ростом, модным прикидом или миллионами на банковском счету. Одно его существование вынуждает женщин падать ниц. Я уже это наблюдала. Наблюдаю и сейчас.

      Все взгляды на этом балу прикованы к загадочному мужчине, включая мой.

      Хватит, Рори. Это не он.

      Вот бы только взглянуть ему в глаза. Только так я могла бы положить этому конец, убедиться, что это не он. Таких глаз ни у кого больше нет. Они редкого фиолетового оттенка, напоминающего измельченный леденец.

      «Дефицит меланина в сочетании с отражающимся от кровеносных сосудов светом», – объяснил Мэл в ночь, когда одним движением лишил меня невинности, сердца и трусиков.

      Я наблюдаю, как мужчина деловито проходит мимо охраны в вип-ложу, не обращая внимания на любопытные взгляды женщин, томно прикусывающих губы. Даже знаменитости кидаются ему на шею и пытаются завязать беседу, подстраиваясь под его небрежную походку. Крупный лысый вышибала отцепляет красную бархатную веревку, разделяющую смертных от небожителей.

      Мужчина, который никак не может быть Мэлом, неторопливо подходит к бару, разглядывая что-то. То есть кого-то – магната звукозаписывающей компании Джеффа Райнера, на коленях которого расположилась подающая надежды звезда R&B-музыки Элис Кристенсен, известная как Элишес. Лицо сорокалетнего Джеффа красное от злоупотребления алкоголем и наркотиками.

      Мужчина подходит, Райнер встает, а Элис соскальзывает с его колен, со шлепком упав на пол. Перешагнув через нее, он стремглав подлетает к таинственному человеку, с пафосом падает на колени и, выдернув из нагрудного кармана стопку денег, машет ею перед лицом незнакомца. Мужчина, который точно не Мэл, с безразличием ухмыляется, вырывает деньги из пальцев-сарделек Райнера и засовывает их в карман пальто. Попутно что-то говорит Райнеру, и тот спешно поднимается на ноги.

      Эта сцена все ставит на свои места.

      Мэл скорее бы умер, чем заключил сделку с акулой вроде моего босса. Устроил бы ритуал самосожжения, чем пришел на гламурную вечеринку. Выпил бы яд прямо из бутылки, чем связался с таким, как Джефф Райнер.

      Мэл не равнодушный надменный позер. Он сам делает себе стрижку, дает пять незнакомцам и считает коричневый соус[1] лекарством от всех невзгод. Мэл презирает пышные мероприятия, развлекательные журналы, типичные звукозаписывающие компании и изысканные блюда. Он обожает свою маму, веселится и пьет до упаду и пишет песни под бескрайним ночным небом, лежа у себя на заднем дворе. Он отказался от чека в шестнадцать тысяч баксов, который ему хотела всучить популярная поп-певица, чтобы купить одну из его песен, и здорово повеселился, когда ее озадаченный менеджер и агент пытались понять значение слова «нет».

      «Но так было восемь лет назад, – посещает меня мысль. – И только на двадцать четыре часа».

      Что я знаю о настоящем Мэлаки Доэрти?

      Что я вообще о нем знала?

      – А вот и она.

      Кэллам