Тайна Клумбер-холла. Артур Конан Дойл
радушием, осыпая множеством шуток и избитых фраз, почерпнутых из восточной поэзии и написанных специально для таких случаев. От него у нас не было тайн, и он уже считал юных Хэзерстоунов своими детьми.
Был период, когда в течение нескольких недель ни Габриела, ни Мордаунт не могли покинуть свое поместье из-за того, что генерал находился в особенно странном и беспокойном настроении. Старик мог часами стоять на карауле у главных ворот, подобно мрачному безмолвному стражу, или метаться взад и вперед по подъездной аллее, как будто подозревал, что могут быть предприняты попытки нарушить его уединение. Проезжая вечерами мимо ворот, я замечал зловещий темный силуэт генерала, маячивший в тени деревьев, а иногда видел мельком его худое смуглое лицо с резкими чертами, с подозрением взиравшее на меня из-за железных стоек ворот.
Сердце мое сжималось от беспокойства за него, когда я замечал его дикие, нервные движения, его пугливые взгляды и подергивающееся лицо. Кто бы мог подумать, что это крадущееся, съежившееся от страха создание некогда было блистательным офицером, сражавшимся в жестоких битвах во имя славы своей страны, – офицером, с которым по части отваги не мог сравниться ни один из бравых солдат, окружавших его?
Несмотря на неусыпную бдительность старого солдата, мы всё же сумели восстановить связь с нашими друзьями. Непосредственно за Клумбер-холлом обнаружилось местечко, где рабочие, соорудившие забор, допустили небрежность, и две доски без труда отодвигались в сторону, образуя широкую щель и предоставляя нам прекрасную возможность для множества тайных встреч. Правда, эти встречи неизбежно оставались краткими, поскольку перемещения генерала по поместью были слишком хаотичны и непредсказуемы, и он в любую минуту мог нагрянуть в эту часть поместья.
Одна из наших торопливых встреч так живо предстала сейчас перед моим мысленным взором! Она стоит особняком, словно светлый, чистый и мирный островок посреди бушующего океана таинственных событий, которые привели в конце концов к ужасной катастрофе, омрачившей наши жизни.
Мне вспоминается, как ноги мои утопали в траве, еще влажной после прошедшего утром дождя, а в воздухе царил запах свежевспаханной земли. Габриела, проникнув наружу через брешь в заборе, поджидала меня у куста боярышника. Мы стояли, держась за руки и созерцая простор земли, поросшей вереском, и широкую голубую кайму, обрамляющую вересковую пустошь.
Далеко на северо-западе солнце подсвечивало вершину высокой горы Тростон. С того места, где стояли мы с Габриелой, можно было видеть дымок пароходов, что рассекали воды оживленного судоходного пути, направляясь в Белфаст.
– Ну разве это не великолепно? – воскликнула Габриела, сжав мою руку. – Ах, Джон, почему мы не вольны вместе пуститься в плавание под парусами, оставив все наши заботы на берегу?
– А что это за заботы, которые вы хотите оставить на берегу, дорогая? – спросил я. – Не могу ли я узнать о них и помочь вам с ними справиться?
– У