Солис. Рина Тилова
кольцо? А встать на одно колено?
– Вот ведь, всё-то она помнит! А я сэкономить хотел, пока ты невменяемая, – уже веселее, с привычными озорными нотками произнёс Артём.
– Не-не! – я вылезла из укрытия и наигранно серьёзно посмотрела на жениха. – Всё должно быть как положено! Никаких облегчённых версий!
Тёма без капли смущения уселся на мою постель, заграбастал меня к себе под бочок и притих. В тёплых объятиях целителя с каждым его словом мне становилось так легко, так мирно.
Вскоре за мной пришла Светлана, прямо на кровати укатила меня на МРТ и прочие обследования. Фёдор Степанович, шутник и балагур, развлекал всё то время, что я провела в томографе, пока была на процедуре. В туннеле, под давлением замкнутого пространства, я случайно обнаружила у себя неожиданную сверхспособность. Закрыла глаза, сконцентрировалась на голосе доктора Богданова, чтобы не поддаться внезапному приступу клаустрофобии, уже накатывающей медленной волной, как вдруг картинка окружающей реальности изменилась. Сквозь толстые стенки томографа я увидела небольшой огонёк, точно свет от фонарика, совсем как в дозоре, когда мне доводилось провожать потерявшиеся души в поток. Душа Фёдора Степановича была тёплой, золотистой, с редкими голубыми всполохами, такой открытой и чуткой, но очень сильной. Сосредоточившись, мне удалось различить даже тоненькие нити, не толще паутины, расходящиеся от фотона в разные стороны, ниточки, что тянулись к родственным душам, к его якорям. Заворожённая этим прекрасным зрелищем, я даже не сразу поняла, что процедура сканирования закончилась.
– Мирослава Сергеевна, вы отличный пациент! – пропел Богданов. – Как оловянный солдатик! Снимки вышки на пятёрку!
Меня перевели в другую палату, так как, по словам Фёдора Степановича, таким ворчливым и прожорливым барышням нечего делать в реанимации. Наверное, папа постарался, и в палате я была одна, если не считать целителя, который упрямо отказывался покидать больничные стены.
– Тём, а тебе на работу не нужно? – проворчала я, пытаясь перебраться с каталки на новую койку.
– Всё своё ношу с собой, – ответил Артём, указав кивком на огромный ноутбук, что стоял на окне.
Мой дорогой надзиратель помог перекинуть и аккуратно уложить на постель загипсованные ноги, из дополнительного одеяла он соорудил валик под колени и отрегулировал наклон матраса.
В обед приходила мама и накормила нас с Артёмом. Мне достался, правда, только бульон с домашней лапшой. А вот у Тёмы был пир горой. Целитель чудом припрятал для меня пирожок с мясом.
Так серой чередой похожих друг на друга дней потекли мои больничные будни. Рядом со мной с утра и до вечера по очереди дежурили Тёма, папа или мама. Когда сил удерживаться в оболочке не хватало, я возвращалась в Хрустальный Замок, где надо мной суетилась уже Тенеритас. Она восстанавливала моё атрофировавшееся за время цикла тело, настоящее, то, что принадлежало воину-искателю Солис. Тене усердно лечила ещё не до конца затянувшиеся раны, полученные мной в Великой войне.
Иногда казалось, что оба моих воплощения – земная оболочка