Теория айсберга. Кристофер Буикс
Солнце дробилось в воде на тысячу бликов, и мне хотелось опустить туда голову, руки, окунуться всем телом. Может, я вышел бы из океана омытым, исцеленным от моих болезней? Прошло бы это дурацкое заикание, из-за которого, стоило мне открыть рот, я начинал выглядеть идиотом. Это было бы как новое крещение. Жизнь началась бы заново.
Реми Мут лег животом на доску. Взмахнул руками и поймал первую волну. Девушка последовала за ним. Он проделал пару основных фигур – поработал на публику.
Вынырнув, Мут посмотрел в сторону берега и встретился со мной глазами. Он был далеко, метрах в двадцати. Но мне почудилась в его взгляде вспыхнувшая на миг явная и безудержная радость.
В школе я был скорее одиночкой и, надо сказать, всерьез интересовался только серфингом. Если я мог проводить наедине с океаном по часу каждое утро до уроков и каждый вечер по дороге домой, до остального мне не было дела. Я не искал друзей. Не старался блеснуть на уроках. Не добивался признания. Некоторые, как Реми Мут, занимаются серфингом в компании или в клубах – не мой случай.
Если было невозможно кататься на доске – из-за болезни или темноты, – я читал. Вообще-то французский был единственным предметом, с которым я более или менее справлялся. Мадам Мушар, учившая меня с шестого класса, считала, что у меня «настоящее литературное чутье». Именно так она и написала однажды в справке за год. Я, кажется, не совсем понял, что это означает на самом деле.
Книги я большей частью брал в школьной библиотеке или у Адама. Не то чтобы мой брат запойно читал, но всё же у него на полке над кроватью стояли несколько томиков Стивена Кинга и пара детективов. Еще я там откопал помятого «Повелителя мух» и проглотил его за вечер.
Тем летом я читал чуть ли не целыми днями. Адам тогда готовился к отъезду. Он только что получил профессиональное свидетельство кровельщика-оцинковщика, и после нескольких недель испытательного срока одно небольшое предприятие в пригороде Бордо предложило ему работу. Он уложил вещи в рюкзак, а книги – в маленький чемодан. Единственное, что мне удалось спасти, спрятав в тайнике в своей комнате, – «Оно» Стивена Кинга, первый том, в мягкой обложке.
В масштабе моей скромной жизни отъезд Адама был большим событием. Во-первых, я уже не буду видеть по утрам его тупую физиономию. Во-вторых, я останусь один. Наедине с родителями.
И это меня не так уж радовало.
Когда я уходил с берега, Реми Мут снова сидел на доске и разговаривал с девушкой. Я прошел мимо киоска с мороженым и холодными напитками – кое-как сколоченной из досок лачуги с облезшей краской. Из радио на стойке неслась песня Beach Boys: «Everybody’s gone surfin’… Surfin’ USA![1]»
Огибая расставленные на песке пластиковые стулья, я наткнулся на Жипе, одного из руководителей городского клуба серфинга. На шее у него болталось ожерелье из акульих зубов, на руке – плетеный браслет. На самом деле его звали Тибо Фримар (да, я знаю, ничего общего с Жипе). Он шел, покачиваясь и перескакивая с ноги на ногу, словно танцевал под какую-то воображаемую
Everybody’s gone surfin’… Surfin’ USA!