Пасмурный полигон. Олег Кириллов
отложил листок. Все ясно. Игорь погиб. Он уже давно страдал болезнью сердца и вот теперь… Еще бы! Измученному непосильной работой и каждодневным риском человеку, возраст которого за пятьдесят, да еще с сердечной болезнью схватиться один на один с эсэсовским жеребцом, которого специально обучали убивать людей без оружия. И еще была мысль, которая тревожила Эккерта больше всего: а что если смерть Игоря так же неслучайна, как и гибель Эрика? Что если это – очередной выпад полковника Остера и его друзей? Над этим следовало подумать. И рапорт этот мог быть вторым рапортом, а не первым, рассчитанным на то, что в историю могли вмешаться люди куда более солидные, чем советник рейхсмаршала.
– Хорошо… – сказал Эккерт. – Хорошо. Я обо всем сегодня же доложу рейхсмаршалу. Мне кажется, господин группенфюрер, ваша полиция в данном случае перестаралась. И это уже не в первый раз…
– Вы что имеете в виду? – поинтересовался Небе.
– Гибель моего камердинера Сведлунда под колесами военного грузовика на Кайзерштрассе. Кстати, движение грузовиков по этой и еще ряду улиц было запрещено два года назад. Как же этот самый грузовик мог миновать все полицейские посты, чтобы раздавить моего камердинера? Не правда ли, странно, господин группенфюрер? Я думаю, что мне пора рассказать обо всем рейхсмаршалу, и не только об этом, но и об одном разговоре, состоявшемся после одного не совсем понятного приглашения…
Небе спокойно глядел на него.
– Запомните, советник… Все, что ни делает полиция, делается с согласия и ведома рейхсфюрера СС Гиммлера. Вы хотите сказать, что не согласны с ним? И вообще, я посоветовал бы вам, Эккерт, не мутить воду вокруг всей этой истории. Если все так, как мы думаем, все не так безобидно. И берегитесь обжечь ваши целомудренные крылышки… Не советую шутить с гестапо…
– Благодарю за совет! – Эккерт встал, сухо поклонился. – Все, что мне нужно было, я узнал. Разрешите откланяться?
Он, не оглядываясь, пошел к двери. Когда белоснежные створки мягко сомкнулись за ним, Небе встал из-за стола, подошел к окну. Он видел, как Эккерт садился в лимузин, успел заметить решительное выражение его лица. Задумчиво потрогал редкие рыжеватые а-ля Адольф усики и позвал адъютанта.
– Вот что, Курт… – сказал он. – Стенограмму этого разговора положи в досье господина Эккерта, а копию дай глянуть мне. И пусть эти болваны в Киле еще раз как следует пощупают одежду этого Ульриха. Все его вещички перетряхнуть! Тут что-то должно быть. Не может такого случиться, чтобы я ошибся с этим господином…
Геринг принял Эккерта в своей библиотеке, расположенной в правом крыле министерства. Доступ сюда был разрешен близким, самым преданным. Адъютант рейхсмаршала майор фон Браухич провел Эккерта по длинным коридорам мимо охранников, для которых не имели никакого значения всевозможные пропуска: только адъютант Геринга мог провести сюда посетителя.
– Как шеф? – спросил Эккерт. – В каком настроении?
Фон Браухич, племянник главнокомандующего вермахтом