Стёжки-дорожки. Алинда Ивлева

      Проехав несколько остановок на автобусе, они очутились на промзоне. Полузаброшенные мрачные здания терлись щербатыми стенами друг о друга. Пустые глазницы бывших цехов фабрик настороженно пялились на случайных прохожих. Только в одном, на третьем этаже, кипела жизнь.  Мартик заметил, что подходящая локация для съемок антиутопии. Мира проскочила под шлагбаумом и провела по пустынным коридорам в помещение, где стрекотали машинки, сновали люди со стропами взад – вперед, кто – то резал синтетические ленты, кто – то обжигал края. Каждый отвечал за свою манипуляцию.

      – Всем привет. Я пришла. Стол свободен?

      – О, Мирочка, свободен, отстаем от плана, да ты и с помощниками!

       Ребята зашли в тесную комнатушку, всю площадь занимали деревянные распорки, на которых нарисована схема. Такая же непонятная схема висела на стене. Мальчики недоуменно уставились на Миру.

      – Мы шьем носилки, тактические называются. Абсолютно бесплатно и отправляем на фронт. Они спасают жизни. Понимаете? Легкие, а поднимают вес пятьсот килограмм. Представляете. Одни носилки я делаю сорок минут, вдвоем с опытным быстрее. Тут очень нужны люди. Я научу, хотите?

      – Хотим, показывай, – Мартик разинул рот, не узнав друга.

      Мира щебетала и с таким воодушевлением рассказывала, куда отправили носилки, о тех, кто их шьет. Втроем они собрали восемь носилок и отдали швеям.

      Мартику пришлось бежать домой. Волновалась мать. Артёма никто не ждал, он вызвался проводить Миру до дома, хотя с непривычки к физическому труду все болело. Они прыгнули в полупустой автобус, усевшись на задние места.

      – Можно я прочту стихотворение? Бабушке не могу, да никому не могу, не понимают. За что я его так люблю. А он за маму готов был жизнь отдать. И за меня. Хотя он не родной.

      – Не родной? – Артем выудил резинку из кармана джинсов и завязал из длинной цветной чёлки пучок.

      – А ты симпатичный, похож на папу. Он родной по крови тебе, а мне по духу, странная я, да?

      – Не больше, чем я.

      – Сквозь визжание взрывов

       И напалм канонады

       Долетит моё шепотом: я люблю тебя, папа.

      Даже в тьме непроглядной

      Смерти, страха и боли,

      Я молюсь о тебе, и я вовсе не ною.

      За тобой войско ангелов, впереди лишь победа,

      Береги себя, папа, и я жду тебя. Верь мне!

      В стылом храме намоленном,

      Вместе с чьей – то женою, мы попросим у Бога:

      Только был бы живой.

      Нет родней тебя, хоть и кровью не связаны.

      Может феей судьбы мы друг другу предсказаны.