Птицы не пели, они кричали. Арина Ностаева
освежились на три секунды прохладным ветерком, а затем сразу же спрятались в тушках синтетических зайчиков. Потоптавшись на месте еще какое-то время, зайчики наперегонки выбежали из комнаты. Левый правый, левый, правый. На кухне они остановились. Прижались друг к другу серым мехом и торчащими в разные стороны ушами.
– Доброе утро, мамочка!
Алиса примкнула к подолу зеленого платья. Обняла теплые под тканью бедра.
– Доброе утро, солнышко. – сгибом локтя мама прижала дочь к себе. Руки ее были покрыты перчатками, мокрыми и блестящими от мытья посуды.
– Мам, скажи, когда ты проснулась, что ты увидела первым? – спросила Алиса. Она отпустила маму и села за стол. Тарелка с остывшим омлетом и парочкой оладий, тоже холодных, уже ждали ее в обществе ложки и вилки. Стакан с теплым чаем должен был присоединиться к ним чуть позже. Все, как любила Алиса – прохладные кусочки пищи и глотки согревающего их напитка.
– Даже не знаю, – мама задумалась. – Может, папино лицо?
– Папино лицо… – Алиса наклонила голову и стеклянным взглядом уставилась в потолок. Секунду, другую она пыталась представить себе эту картину – оплывшие щеки отца, как шарики с водой, лежащие на подушке. Чуть приоткрытый рот, с конца которого свисает капелька слюны. Плотно закрытые веки. А еще знаменитый папин храп, проступающий через хлюпающие, как у коня, губы.
Алиса засмеялась.
– А чего ты спрашиваешь? – улыбнулась ей мама.
– Я просто подумала, знаешь, мамочка, так странно. Вот ты спишь, а потом сразу проснулся. Как будто, бац, и все! Понимаешь? – Алиса взяла в прохладные руки принесенный мамой стакан.
– И первая увиденная картинка – это начало дня? – спросила мама.
– Ага. Мне кажется, поэтому это важно. А еще, я думаю про начало и конец вообще всего. Я вот не помню момента, когда родилась. А ты?
– Я тоже, – мама присела рядом с Алисой и облокотилась подбородком на руку. За забором из пальцев проглядывала улыбка, что, впрочем, было обычным для мамы состоянием. Казалось, она могла улыбаться даже во сне. Иногда мама делала это с хитрецой, когда папа шутил какую-нибудь шутку – неловкую, но смешную. Иногда улыбка проступала сквозь плотно сжатые губы, надувшиеся от недовольства. Да, рассерженная мама все равно улыбалась. А порой, когда ей приходилось слышать дивные речи из уст своей маленькой доченьки, на лице у мамы улыбка казалась загадочной. Или блаженной. Как когда слушают чудесную сказку январским вечером у камина.
– Или вот другой пример: что было вначале вообще всего? Всего мира?
Улыбка сменилась на ту, что с трудом сдерживала смех.
– Алиса, люди не могут этого понять многие века. Ничего страшного не знать об этом в восемь лет.
– Может, нам об этом расскажут в школе? – Алиса сложила ладошки вместе и дернула головой, будто от внезапно свалившегося на нее камушка. – Сегодня же первый день в школе!
Отец к этому времени уже ушел на работу, поэтому через час после завтрака Алиса ехала на машине с мамой. Спереди ее красного пикапа Шевроле было прописью выведено слово «Роза», где из