Птицы не пели, они кричали. Арина Ностаева
Бен думал – это награда. Но Марк быстро разуверил его в этом.
– Я похож на золотую рыбку, ты, повидло! – возмущался он.
Да, ругаться Марк тоже умел несмотря на свой мирный характер. Делал он это так смешно, что Бен всякий раз прыскал от смеха.
– Кочерыжка с глазами, вот кто он, этот доктор.
Тэдди ругался проще.
– Черт, – говорил он. Или: – Скотина!
Скудность эпитетов Тэдди легко возмещал изобретательностью там, где нужно было поработать руками. Залезть на дерево, чтобы повесить на самую верхушку бабушкины панталоны. Забраться в старый заброшенный дом. Построить в лесу свой собственный.
«Дом бродяг», – вспомнил Бен.
Прошлым летом, когда все еще было хорошо, они сколотили его из веток и листьев. Ни один гвоздь при строительстве «Дома бродяг» не пострадал, зато моток веревки ускользнул из их рук словно хвост шустрой ящерицы, не успели ребята опомниться. Так что творение это они скорее связали, чем построили.
В последнее лето друзья собирались повторить свое великое возведение. Марк вы́читал в книгах особые технологии по строительству шалашей, Тэдди стащил у отца походный топорик. А Бен… Бен просто не пришел.
Марк и Тэдди не знали почему. Они приходили к нему домой, кричали его имя, звали по фамилии. Кидали маленькие камушки в окно его комнаты. Но Бен не выходи́л.
Однажды они все же поймали его на улице.
– В чем дело, ты, совок для какашек? – Марк улыбался. Тэдди тоже не выглядел злым.
Может, они думали – это игра?
Но для Бена все было серьезно. Он не стал смеяться над шуткой друга, и тот тоже это понял. Марк перестал улыбаться.
– В чем дело, Бен? – переспросил он.
Бен не ответил. Он и сам не знал, в чем же дело. Что-то случилось, что-то страшное. Что-то, что уже никак нельзя было исправить.
– Я… – начал Бен, заикаясь, – нам нельзя больше играть вместе.
Он обошел друзей и двинулся дальше. Это было последнее, что он им сказал. То последнее, что прокричали ему ребята, Бен не услышал. Может, это было «сукин сын», брошенное Тэдди. Или «грязный подгузник», придуманное Марком.
Бен не обижался. Откуда им было знать, что он их спасал? Что он позволил им быть подальше от того зловония, которое исходило от его тела, от его нутра. Хотел бы он и сам скрыться от него подальше. Но… ничего уже нельзя было исправить.
Как-то очиститься ему помогали слезы. Сначала Бен не умел их контролировать. Они лились сами, когда им вздумается. Не спрашивали его:
– Тебе нормально, Бен? Ничего, если мы польемся прямо сейчас?
Позже Бен научился закручивать гайки. Нужно было только что-нибудь напеть.
Сверкай, сверкай, малышка-звезда,
Как странно, что кто-то создал тебя.
И сейчас в классе он тоже пытался прогнать настырные слезы.
Над миром, над нами, так высоко,
Брильянтом сияешь ты мне в окно.
Но кран все никак не желал закрываться. Здесь, окруженному сверстниками, Бену стало плохо вдвойне. Одиночество