Смертельная «бабочка». Анна Летягина
Ты ничего мне не говорила об этом.
– Только что.
– Но тогда ведь и номер придётся переделывать, наверное. Или, как минимум, – «допиливать» под новую мелодию. Чемпионат совсем скоро – вдруг не успеешь? Может, не стоит рисковать?
– Я уже всё решила. Будет другая песня.
Эта новость испугала меня даже больше, чем неожиданные и странные перемены в поведении Насти. Ничего подобного она никогда не делала. Та Настя, которую я знал до сих пор, ни разу не позволяла себе изменить, пусть даже незначительно, хотя бы малейший нюанс своего конкурсного номера, а уж тем более – выбрать новую песню для проката за несколько дней до соревнований! Всё это было так не похоже на неё!
– А номер… с номером как быть теперь? – всё-таки осмелился уточнить я.
– Элементы – те же. Просто скорость проката немного снизится, потому что новая песня не такая реактивная.
– Да, я заметил, что ты сейчас чуть медленнее каталась, чем раньше. Казалось, будто на твой старый номер наложили эффект замедленной съёмки.
– Это разве плохо или как-то портит номер? – резко повернувшись ко мне и с вызовом глядя на меня, запальчиво спросила Настя.
– Ну, нет, в общем-то. Просто неожиданно и непривычно как-то, – пробормотал я, растерявшись от такой бурной реакции спокойной и покладистой Насти. – Так под что ты теперь будешь кататься?
– Под «Никто, никогда, никому» Светотеней. Если вообще буду, – почти шёпотом добавила она.
– Слушай, а это не их вокалист суициднулся пару лет назад?
– Не «суициднулся», а покончил с собой. Ну, или ушёл из жизни. Так лучше. А то неуважительно как-то получается.
– Не вижу ничего героического в этом поступке. За что его уважать-то?
Меня всегда ужасно раздражала героизация суицидников, потому что самоубийство, по моему мнению, – трусливое бегство. Гораздо сложнее приходится тем, кто, столкнувшись с проблемами или непреодолимыми препятствиями, пытаются с ними справиться. И вместо того, чтобы «уходить из жизни», всё-таки находят в себе силы остаться. Именно они достойны уважения, а не самоубийцы – эти слабовольные дезертиры.
Настя ни единым словом не возразила мне – только смерила меня таким презрительным взглядом, от которого мне стало не по себе. За всё время нашего знакомства только несколько раз мне приходилось видеть такую брезгливость и неприязнь в её глазах. Но тогда она смотрела на других, а не на меня. Теми «другими» были маньяки и прочие омерзительные персонажи, мелькавшие эпизодически в некоторых видеороликах с криминальными новостями, которые мы вместе смотрели в сети. Неужели в её представлении я сейчас сравнялся с ними? Что я такого сказал или сделал, в конце концов? Через несколько минут Настя всё же удостоила меня ответом, который отчеканила стальным голосом:
– У каждого поступка есть причина. А у такого – тем более. Неизвестно ещё, что сделал бы ты, оказавшись на месте тех, кто совершил его.
– Не