Смертельная «бабочка». Анна Летягина
хоть раз. Я читала про одну парочку – они прожили вместе пятьдесят пять лет и никогда не ссорились. Почти как вы с Настькой». «И что потом?» – спросил я тогда, подозревая, что у истории точно должно быть какое-то захватывающее продолжение. «А потом – суп с котом. Поубивали друг друга под конец топорами. Вот что значит долго быть идеальными и держать всё в себе. Так что вы с Настькой это… лучше не сдерживайтесь сейчас. А то потом мало ли что». Я в тот момент просто усмехнулся и ответил, что Алиса зря переживает: мы с Настей, может, и не проживём столько. Ни вместе, ни по отдельности. Но если нам всё-таки повезёт, то к тому времени наши ноги будут уже в таком плачевном состоянии от многолетнего катания на роликах, что мы просто не доковыляем до того места, где будут лежать топоры. Обменявшись ещё несколькими мрачными шутками на такую совсем не забавную тему, мы с Алисой больше к тому разговору не возвращались и успешно о нём забыли. А сейчас мне пришёл на ум именно тот, казалось бы, пустячный диалог.
Но разве мне приходилось когда-нибудь специально сдерживаться, чтобы не наорать на Настю или уж тем более не ударить её? Да нет же, я просто никогда не испытывал к ней ничего, что могло бы меня побудить к таким действиям. Она меня не раздражала, не вызывала во мне злость, ненависть и даже зависть, которую я вполне предсказуемо мог испытывать из-за своего вечного второго места. И Настя вроде бы всегда относилась ко мне точно так же: без неприязни и малейшего негативного оттенка. Только вот мог ли я быть абсолютно уверенным в этом после того, что произошло несколько минут назад? А вдруг она, в отличие от меня, долгое время держала в себе то, чему случайно дала выход сегодня? Как те люди, решившиеся на убийство, о которых рассказывала Алиса. Не успев ответить себе на этот вопрос, я вскочил со скамейки и устремился к Насте, которая внезапно упала и, уткнувшись лицом в колени, застыла в такой позе. Сев рядом с ней на влажный асфальт, я обнял её и стал приговаривать тихо и ласково:
– Настька, ну нельзя же так надрываться. Пойдём к скамейке. Посидишь, отдохнёшь. Чемпионкам тоже нужен отдых.
Я чувствовал, что говорю сейчас что-то не то. Нужны были какие-то другие слова, которых я не знал или просто не мог подобрать. Когда Настя подняла голову и пристально посмотрела на меня полными слёз глазами, я окончательно убедился в этом, но по инерции продолжал говорить. И каждое моё слово вызывало гримасу горечи и какой-то неведомой мне боли у неё на лице. Зато она хотя бы не пыталась вырваться из моих объятий – от этого мне почему-то стало немного легче.
– Ты ничего не понимаешь, Кир. Да ты просто… не можешь знать. И лучше тебе не знать.
Я так не хотел подходить к опасной черте, к обоюдоострому и почти смертельно опасному вопросу «что случилось?» Но, не заметив этого, оказался вдруг совсем рядом с ним. И поскольку назад пути всё равно уже не было, я спросил её голосом, который был так не похож на мой:
– Насть, что случилось?
– Я сейчас домой поеду. Ты оставайся здесь. Ну, или… В общем, главное – не езжай за мной.