Бродяги. Путь Скорпиона. Павел Владимирович Волчик
с ним не спорил. Чемпион, хрустнув коленями, поднялся:
– Ладно. Хватит разговоров. Пора в дорогу, пока от пива не разморило.
Цубаса мгновенно оказался на ногах, затянул пояс, проверил, как ходит короткий меч в ножнах, ощупал узлы на дорожной суме.
Гаспар извлёк из кармана связку с медными и серебряными колечками, брякнул ими о стойку:
– Плачу́ вперёд, Тойво, и надеюсь на твоё сердце, а не на твоё слово. Даю почти всё, что есть, потому что никто не знает, будет ли обратная дорога.
Трактирщик подмигнул, убрал звонкие колечки в денежный ящик.
– Постой, Чемпион, – сказала Кукушка. – Не уходи. Дай погадаю на дорожку.
– Э-э, нет, бабуля. Я слышал, сколько ты за это берёшь. Да и не хочу я знать, что меня ждёт. Пусть будет, что будет.
– Ничего я с вас не возьму, – пообещала Ку-Ку. – Это нужно более мне, чем вам. А потому подходите оба и давайте левую руку.
Ахти, Тойво и Лемпи, которые знали, что старуха никогда и никому не гадает за просто так, удивлённо переглянулись.
Цубаса подошёл к ней первым и протянул ладонь – наверное, единственное место на его теле, где не было узоров.
Кукушка долго глядела подслеповатыми глазами на линии руки, затем оперлась на печь и поправила на коленях дырявое платье.
– Ну? – спросил Цубаса. – Что видно?
– Погибнешь как великий воин, человек-картинка, – ответила она.
Цубаса выпрямился, довольно улыбаясь:
– А когда?
– Негоже тебе знать. Скажу – и погибнешь как свинья, – отрезала Ку-Ку. – Следующий!
Улыбка тут же исчезла с лица Цубасы, и он отошёл от старухи.
– Теперь ты, Гаспар, – позвала Кукушка.
Чемпион повернулся к выходу, и только теперь Ахти заметил, как он держит левую руку под плащом, – будто бы она у него сломанная, в лубке, на пе́ревязи.
– Сказал же – не хочу.
– Кукушка не тебе предлагает, – сощурилась старуха. – А себе. Дай мне взглянуть, и я не скажу вслух ни слова. Будешь спать крепко, ничего не ведая.
Лемпи и Тойво снова переглянулись.
– Что ты прицепилась к гостю, Ку-Ку? – поинтересовался трактирщик. – Не припомню, чтобы ты кого-то так уговаривала.
– Молчи, пропойца, – непривычно резко отозвалась старуха. – Не влезай в то, что тебе не ведомо. За твою жизнь бьюсь. Она, как и жизнь каждого, кто сейчас под крышей «Мамочкиного приюта», ниточками тянется к Гаспару из Тауруса. А сам он, того не ведая, тоже висит на ниточке, прямо над преглубокой расселиной, на дне которой аспиды и вострые камни.
– Вот тебе и «не скажу ни слова», – хохотнул Чемпион. – Не верю я гадалкам.
– Гадалками базарных девок зови. А я провидица. И до факела мне: веришь ты или нет. Давай руку.
Ахти заметил, как на лбу Гаспара выступили капельки пота. Гость тряхнул длинной косой и сказал:
– Не у дел моя левая рука, бабуля. Ранение.
– Ранение? – ехидно усмехнулась Ку-Ку. – Ну что ж, давай правую, милок, мне так без разницы.
– Почему ж ты всем говоришь показывать левую? – вмешался