Балканский венец. Том 2. Вук Задунайский
Караджорджа выразительно, а потом и вовсе расхохотался:
– Вот ведь не было в Сербии случая, чтобы брат не предал брата! Човек је човеку вук[18]. А есть и покруче традиция – отрезать у тех, кто за людей на деле выступает, голову да отослать ее нехристям всяким в подарок.
Переглянулись русские офицеры. Заерзал Гойко на половике.
– Но не про нас это, – продолжил вождь. – Такие слухи тут каждый день распускают, найти бы, кто. Хотят нас с побратимом поссорить. Но не бывать тому. Верю я Вуице паче прежнего. Чем больше стараются – тем больше верю. Вот что третьего дня написал он мне.
Достал Караджорджа из поясной сумочки письмо и развернул его перед сидевшими за столом.
– Пишет князь Смедеревский, чтобы поостерегся я. Что убить меня хочет Милош Обренович, который тайно сносится по сему поводу с белградским пашой. И что убийц он ко мне засылает. Вот тут про это написано. Так что ведаю я про то. И пишет кум мой, что среди убийц могут попасться самые разные люди, говорящие самые возвышенные речи, и заклинает, чтобы я не верил им.
– Кхм… – один из офицеров не мог смолчать. – Но как же ты отличишь того, кто врет, от того, кто и впрямь хочет тебя предостеречь?
– Очень просто! Отличу я их по тому, сколько у них золота: ежели нет совсем – значит честный человек, у честных людей никогда денег нет, а ежели полные карманы – значит, заплатил Обренович.
Король поразился такой логике. При всей ее простоте и бесхитростности она была во многом правильной и, что главное, давала верный результат. В тот же миг Караджорджа свирепо сверкнул своими черными глазами, подскочил к нищему и кинжалом рассек его суму. Посыпалось на половики золото, менялой данное. И много того золота было. Эх, говорил же жид, не брать его с собой!
– Что там? – раздались возгласы.
– Дайте-ка посмотрю…
– О, тут дукаты! Смотрите, как много! Их тут сотни!
– Господи, сколько их тут? Откуда?
Королю Александру стало больно от того, что слышал он слова эти уже в третий раз. Русские шумно задышали и отодвинулись в сторонку. Караджорджа же подскочил к ошеломленному нищему, схватил его за шкирку и поволок во двор.
– Шпијуна, шпијуна Обреновича поймали! – кричали со всех сторон.
И это тоже была правда. Русские говорили, что встретили его по дороге и знать не знают, кто таков, просто показалось им важным то, что говорил этот человек. Но Караджорджа ни в чем не винил их.
– А и правильно сделали, что притащили его сюда. Тут ему и суд правый будет, и наказание скорое.
Дергающегося нищего подтащили к огромному буку, что рос во дворе, и тут же накинули ему петлю на шею. «Какая дикость! Какое варварство! – возмутился король. – Неужто они его так, без суда?» И по всему похоже было, что именно так эти дикари и собирались поступить. Караджорджа обратился к нищему:
– Есть ли у тебя что сказать в свое оправдание?
Нищий, заикаясь, пытался что-то сказать,
Човек је човеку вук (серб.) – человек человеку волк.