Его маленькое (не) счастье. Наталья Шагаева
качает головой. Она голодная, с обеда ничего не ела. – Алиса, – прикрываю телефон ладонью. – Не зли меня. Что ты будешь? Или закажу на свое усмотрение.
– То же, что и ты, – выпаливает она.
Заказываю две порции утки под азиатским соусом. Это остро. Пусть разделит со мной мои вкусы, раз нет своих желаний.
Глава 8
Платон
Шесть утра, девочки спят. Тишина. Мне не спится – ноги ноют, впрочем, как всегда, под утро. Можно наглотаться обезболивающего и спать спокойно, но нужно слезать с этих «волшебных» пилюль. Терплю. Пью кофе на кухне возле раскрытого окна, дыша холодным осенним воздухом. Открываю инсту Марьяны. Куча новых фото: в самолете, кофе в аэропорту Берлина, новый маникюр, новая квартира, пробные съемки и прочее, прочее, прочее… И вот среди этого хлама мне бросается в глаза фото, где ее откровенно обнимает какой-то хрен. Парень лет на пять моложе ее. Худощавый, но весь на пафосе и стиле, лощеный. Я бы даже подумал, что он гей, если бы его рука не лежала на заднице моей жены.
«У меня самый внимательный и терпеливый фотограф».
Я вижу, какой он внимательный.
Набираю номер Марьяны. И мне плевать, который сейчас час. Долго не берет, но я настойчиво снова и снова набираю ее номер. Стараюсь глубже дышать в раскрытое окно.
– Да, – наконец-то сонно отвечает Марьяна.
– Доброе утро, жена, – не очень доброжелательно произношу я. Пауза.
– Платон, ты в своем уме? Какое утро? Я сплю, – уже возмущённо выдает она.
– Ну что ты, милая, – последнее слово цежу сквозь зубы, – так не рада мне?
– Что происходит? – не понимает она, и меня срывает.
– Слушай, милая, ты вообще охренела?! Что за падаль там тебя лапает?!
Опять пауза, долгая.
– Что, милая, так сразу ничего сочинить не получается? – из меня льется яд. Стараюсь говорить тише, чтобы не разбудить девочек, поэтому больше рычу сквозь зубы.
– Ты о чем? – включает голос невинной овцы.
– Думаешь, если я за тысячу километров, в инвалидном кресле, то до меня ничего не дойдет?! – блефую, делая вид, что знаю больше, чем есть. – Можно наращивать мне рога и хвастаться этим публично?!
Тишина. Марьяна переваривает. Долго.
– Слишком долгая пауза, жена!
– Платон, ты не в себе. Я не знаю, что ты там нарыл, но это все неправда! – срывается на истерические ноты.
– Как же некрасиво ты палишься, Марьяна, – иронично усмехаюсь. Я ведь не знаю ничего, это всего лишь мои догадки, а Марьяна уже в истерике опровергает то, чего я не знаю. Ревную ли я? Как ни странно, нет. Нет яростной ревности. Есть чувство гадливости и брезгливости к этой женщине. Не было раньше такого. Нет, я не девочкой брал ее в жены, но как-то было все равно, у всех есть прошлое. Да и непринципиально было. Хотя мне, дураку, Арон вдалбливал, что Марьяна по натуре распутная. Но нет, меня все устраивало. Устраивало… Если нет любви, непринципиально, что у женщины было до тебя. А сейчас… Люди не меняются, и Марьяна мне только что это доказала. Раньше она была осторожнее, а сейчас расслабилась. Думает, вросла в семью Вертинских.
– Платон,