Мой самый-самый бывший. Ана Сакру
уже договорилась с твоей мамой, что она сегодня вечером к нам зайдет, всех уложит, так что не переживай.
Глава 4 Сашка
Сашка.
– Подъем. Пять минут на сборы! – я стягиваю одеяло со стонущего какие-то невнятные протесты Лёвки и отправляюсь в комнату его младшей сестры.
Здесь замедляюсь на пороге, потому что будить лохматого подростка с ломающимся в самые неподходящие моменты голосом и рыженькую зефирную принцессу – не одно и тоже для меня.
Алиска так сладко сопит, обвив метровую подушку – кота, что мне слабовольно хочется дать ей еще пару минут понежиться в кровати. Темные пушистые ресницы дрожат на нежных, еще по-детски пухленьких щеках и почти задевают россыпь едва заметных веснушек. Носик кнопкой забавно морщится во сне.
Дочка – вылитая юная Лиза. И сейчас, когда ее мать шляется не пойми где вместе с банкиром- русалкой, смотреть на нее мне сладко и больно одновременно. Очень странное щемящее чувство в груди. Ну хотя бы эта девочка навсегда моя, мелькает в голове вперемешку с отрывками вчерашнего дурацкого дня и вечера.
Вечером жена вроде бы хотела пойти на мировую. Звонила, но я действительно был занят, проводя инструктаж по предстоящему походу. Потом написала пару смсок- подлизок. Ласковых и выводящих на разговор. Но настроение у меня было только опять поругаться, а вроде бы куда уж еще, и я их проигнорировал.
А с утра теперь мучает мысль, что наверно зря…
Как бы там еврейский русал ее не утешил. Нет, я доверяю жене на самом деле, но она – обиженная красивая женщина. И мне сложно представить лучше почву для посторонних ухаживаний.
– Лиса Алиса, вставай, – подойдя, легонько треплю дочку по плечу.
Присаживаюсь на край кровати, любуясь ее юным заспанным личиком. Как кукла она.
– М-м-м… па-а-ап! – сладко зевает дочь и пытается скрыться от меня под одеялом.
– Давай-давай, солнце уже высоко, – не позволяю улизнуть, сгребая ее в охапку прямо вместе с подушкой-котом и одеялом. Щекочу.
Брыкается, хихикает, визжит.
– Па-а-ап! Всё, встала, всё! Отстань!!!
И заряжает мне острой пяткой по печени. Охнув, отпускаю. Что-то принцессы нынче не ты пошли. Алиса тем временем выбирается наружу из-под одеяла и сдувает с лица волнистую рыжую прядь. Озирается, с трудом продирая сонные зеленые глазенки.
– Врешь ты! Какое солнце! Темень еще! – возмущенно фырчит и пытается лечь опять.
– Шесть утра, для юных работящих негров самое то. Так что марш зубы чистить и вниз завтракать.
– Каких еще негров? – кривится Алиска.
– Которые "работать, солнце уже высоко", – терпеливо объясняю, поднимаясь с ее постели. Молодежь…
– Там "еще высоко" вроде было, – демонстрируя, что что-то знает, придирается юная заклепочница. Вся в мать.
– Будешь умничать – оставлю с бабушкой, – использую свой главный козырь.
Волком смотрит, но тут же спускает тощие ножки – палочки с кровати на пол.
– Только можно без каши, – пытается хоть на чем-то настоять.
Лизина манера. Опять. И веселит, и бесит. Мелькает