Человек из пропавшей страны. Григорий Шансов
четверо. На столе стояла водка, на газетах лежала рыба, картошка и прочая закуска. Пепельницы доверху забиты окурками, а в воздухе клубился табачный смог. Мужчины замолчали и окинули пришедшего мутными взглядами.
– Ну, проходи, садись, гостем будешь, – один из них, весь в наколках, показал на свободный угол. Гришка сгреб с того места луковую шелуху и придвинул шаткий табурет. Марат сел. Ему тут же налили водки в стакан. Он выпил пару глотков и закусил картошкой.
– Пей, малой, пей. Звать как?
– Марат.
– Татарин, что ли?
– Наполовину, – скромно ответил он, закусывая на удивление вкусной вареной картошкой.
– Ты ешь, не стесняйся. Откуда будешь?
– Из деревни под Младогорском.
– А здесь с какими целями? – человек с наколками закурил новую папиросу, щурясь от дыма.
– Да так, в институт поступать.
– Хорошее дело, – в разговор вступил второй, высокий, худой, в тельняшке и с лихими кудрями.
– Кем будешь то? – поинтересовался первый.
– Да уже никем. Провалил экзамен.
Человек в наколках ухмыльнулся.
– Да, господи, эти корочки сейчас никому не нужны, – с презрением буркнул высокий в тельняшке, тот самый, который только что сказал "хорошее дело".
– Я бы так не торопился, – в разговор вступил третий, в тонком истертом свитере, с животом и прилизанными жидкими волосами. Он оттопырил нижнюю губу и вытер рукой пот со лба. – Сейчас не нужны, а потом нужны. Вот как ты завод построишь без образования? Что, всем в торгаши идти? Страну развалили, гады!
Высокий отрицательно замотал головой. Его нестриженные грязные волосы растрепались в разные стороны:
– Ну и кому нужны твои корочки? Племяш мой ларек держит. Так у него за день выручка по три “лимона”! Ты когда такие бабки заработаешь? – он поднял руку с крючковатыми пальцами и потряс ей для убедительности.
– Ладно, не в этом счастье. Была бы баба, водка и баня, – резюмировал главный и обратился к юному гостю:
– Мать и отец кем будут?
– Отец дальнобойщик, а мать в совхозе весовщицей.
– Из работяг, значит, – главный блеснул золотыми зубами. – Ешь, давай, пей.
Дальше они говорили о своем. В их грубой мужской кампании Марату вдруг стало хорошо и спокойно. В голову ударил хмель, в животе переваривалась закуска, рядом была его комната, и жизнь налаживалась. Когда Марат стал валиться от усталости, он сказал тому, который в наколках:
– Спасибо, я спать пойду.
– Давай, татарин, отдыхай, – ответили ему.
Сафаров ушел к себе и лег. Гришка Потрехалов оказался простым добродушным человеком. Позже он рассказал, как лишился пальцев на руке. Работал он на ремонтном заводе, который в 91-м аккурат обанкротился и закрылся. Выгнали персонал на улицу. Устроиться некуда, везде сокращения, вот и наладился Гришка на свой завод захаживать по ночам и разбирать кабели на медь. Да не он один. Появился конкурент, который однажды плеснул ему в лицо кислотой. Гришка успел отвернуться и