Туда, где растет амарант. Кейт Андерсенн
только додумался сюда с ведром припереться?
– И со шваброй… – простонала Кристина в отчаянии. – Чистить гальюн…
Верзила расхохотался еще пуще, но новый крен «Отважного» заставил его заткнуться и схватиться за снасть.
– Иди-ка отсюда, Кри, – потянул он несчастного юнгу за воротник к полубаку. – Вот же краб пресноводный… Кто чистит матросский гальюн?.. Урс тебя посылал в офицерский, а это на корме!
– На корме? – упавшим голосом уточнила Кристина.
С помощью Верзилы она встала на дрожащие ноги и доползла до борта.
– Ну, переваливайся, – подтолкнул не слишком вежливо Верзила Хузо. – Я с Веселым Роджером парой слов перекинуться хочу с глазу на глаз.
И хохотнул.
– Ты ведь про офицерский не в курсе?
Кристина, намертво прицепившаяся к фальшборту, покачала головой.
– Он в каморке на корме, чтобы наше дорогое капитанство в море не свалилось ненароком. Вот туда и иди!
Кристина сглотнула. Зря она жизнью рисковала?.. И спас ее от всех бед вот этот… Хузо.
– Вот что значит, что ты приносишь счастье, – поднял вдруг палец Верзила. – Давно я так не веселился.
И на новом крене он схватился за канат покрепче и… Кристина поспешила отвернуться и убраться восвояси. Жалея о потерянной швабре, в дополнение ко всему.
Кубрик гремел от смеха. Кристина протолкнулась к своему гамаку боком, но незамеченной пройти не удалось.
– Кри! – захлопал в ладоши Крепыш Санчес. Так все звали этого дылду без волос. – Ты и правда приносишь счастье?
– Эй, парень – не камбала, – ткнул его в бок Старый; кроме как Стариком его и не величали. – Вот ты на гальюн взял бы швабру, а?
– Он ее в море спустил, – добавил Верзила.
Кристину пронзила дрожь. И тут она вспомнила папу Мигеля.
Вокруг него так же собиралась толпа и смеялась. У камина. И он смеялся с ними. Над собой, над ними, над миром. Неважно. Просто смеялся. Когда смеешься, ничего не страшно.
«Разве я такая важная персона, чтоб запрещать над собой смеяться?» – спрашивал папа Мигель маму Карлу в ответ на упреки.
И Кристина торжественно улыбнулась. Офицерский гальюн смердел, как протухший рыбный суп, но после матросского – цветочек… Странно звучит, верно?
– Зато, знаете, – проговорила Кри, приходя к неожиданному выводу, – мне жаль офицеров – воздух у них там точно хуже, чем у нас.
Крепыш Санчес будто залаял как хриплый старый пес у тетушки Нины. А потом Старик, а дальше и все остальные, включая Верзилу. Мертвец Перес показал пальцем в Кристину и согнулся пополам: его тряс беззвучный смех.
– Тысяча медуз, откуда Урс этого парня вытащил? – воскликнул Старик и похлопал Кри по плечу тяжелой ладонью. От него пахло дешевым табаком и недельным потом. – Петь умеешь, летучка?
– Умею, – кивнула Кристина с важным видом. Если приглядеться, эти матросы даже симпатичные. Правда, ковыряются одним и тем же