Разбойничья Слуда. Книга 5. Самолет. Николай Омелин
минут» и лишь под утро проснулся. Видать во сне к стенке перевернулся, а Нюрка беспокоить не стала и легла с краю. С рождением сына годовалую Таню стали укладывать в маленькую огороженную кроватку, а в подвешенной рядом с родительским ложем зыбке теперь спал Колька. Мальчуган был спокойным и особых хлопот ночью не доставлял.
– Ты куда такую рань? – услышал он голос жены, когда попытался перекинуть через нее ногу.
– Спи, – прошептал Митька. – Я сегодня пораньше уйду. – День ответственный. Дел много с утра.
Он чмокнул жену в щеку и уже не церемонясь, слез с кровати.
– Тихо, ноги мне переломаешь, медведь! И ребятишек не разбуди. Колька животом мается. Спал сегодня плохо. И Анфиса температурит чего-то. Ночью хныкала, – еле слышно проговорила Нюрка. – Я печь сама затоплю. Тоже скоро вставать буду. За заборкой42 на столе сверток лежит. Возьми его с собой. Меевник43 завернула. Поешь днем, а то опять на обед не придешь.
Митька тихо, чтобы не потревожить детей, умылся. Затем, не зажигая лампу, достал из печи чугун с теплой кипяченой водой и налил в кружку. Он быстро съел две увесистые шаньги, макая их мякиш в миску с молотыми ягодами. Затем запил все водой и стал одеваться.
– Фонарь на мосту стоит на полу. Возьми. Я его керосином вчера заправила. Чего в потемках по деревне бродить, – снова подала голос Нюрка.
Митька благодарно кивнул, хотя в темноте жена это вряд ли увидела и вышел. К взлетной полосе он подошел, когда до рассвета было еще долго. Бросив доски к амбару, посмотрел в сторону стоявшего трактора. Инструмент, необходимый для ремонта в амбаре был в кабине. В полумраке железный силуэт напомнил ему сейчас подбитый немецкий танк. Митька привычно сжал кулаки, но тут же опомнился и пошел к трактору. Ночью опять шел снег, и его пришлось обметать прежде, чем забраться в кабину.
Со снегом в отличие от мотора он управился быстро. А тот упорно не хотел запускаться. Митька мучился почти час, пока двигатель, наконец, не стал подавать признаки жизни. Но ненадолго оживший мотор, запустившись, тут же глох. Прошло еще полчаса, и трактор, наконец, завелся по-настоящему. Митька облегченно вздохнул и, оставив его работать на холостом ходу, пошел менять доски в полу амбара.
Внутри помещения было очень темно. В нем никогда не было окон, хотя в этот час и они не помогли бы. Митька зажег фонарь и вывернул максимально фитиль. Стало светло. Последний раз он заглядывал сюда еще мальчишкой. В памяти сохранились неприятные ощущения от увиденного здесь. Везде была грязь и мышиный помет. Но сейчас внутри амбара стало много лучше. За последние дни стараниями Тольки Ларионова и Марии Сальниковой оно заметно преобразилось.
Положив доски и инструмент на пол, Митька сунул руку за пазуху, вытащил сверток и развернул на небольшом столе. Меевники он любил. Когда еще сюда шел, думал, что съест его при малейшей возможности. Откусив кусок, прислушался. Звук работающего двигателя его успокоил.
Перегородка из досок, отделяющая помещение, где устроена печь от основной комнаты (местное)
Пирог с гольянами (Местное)