Дом с маяком: о мире, в котором каждый важен. История Лиды Мониава, рассказанная ей самой. Полина Иванушкина
похоронной службы плакал – как же мы такую красоту хоронить будем. <…>
Ты небесная. Девочка с большущими голубыми глазами. Длинные карие волосы, осиная талия, лунная печаль во взгляде. Если улыбка, то поджатая, будто виноватая своей радости. Высокая девочка с любящим сердцем, особенная девочка. <…>
Страшный это путь. От первых больничных дней до морга[10].
Камеры в те времена были едва ли не в таком же дефиците, что и доноры крови, и Лида откликнулась на объявление в Сети: «Требуются волонтеры с фотоаппаратами». Мальчика, которому Лида принесла свою «мыльницу» и с кем провела самый первый день в больнице, звали Беслан Сааев.
К тому моменту он уже пять лет лечился от рака. В те редкие дни, когда Беслан не лежал в больнице, он возвращался к своей многодетной семье в восьмиметровую каморку на каком-то продуктовом складе в одном ингушском городе, куда Сааевы бежали, когда во время чеченской войны в их дом попала бомба. Спустя два года Рамзан Кадыров лично вручит Сааевым ключи от квартиры в Грозном и пожелает счастья и здоровья Беслану, а пока мальчик через узкое окошко объектива под новым углом смотрит на давно знакомые коридоры больницы: белые халаты, люди с улицы, капельницы, Ноев ковчег из лекарственных упаковок… Хвостиком за ним ходит темноглазая хрупкая девушка, широко раскрывая глаза на впервые встреченный ею мир детской больницы.
После фотомарафона Лида узнала на сайте волонтеров РДКБ, что детям нужны друзья по переписке, и по фотографии выбрала Аню Анохину – худенькую, голубоглазую 11-летнюю девочку с длинными волосами. Как вспоминает Мониава, на первых порах ее письма были глуповато-сентиментальными, а потом Аня сказала прямо: «Хватит лениться. Приходи в гости». И Лида пошла.
Так в стеклянных дверях отделения столкнулись две девушки: 16-летняя Лида со свертком любимых сладостей и лысый, с опухшими щеками подросток на инвалидной коляске. Лида спросила у девочки, совершенно непохожей на фото с волонтерского сайта, как найти Аню Анохину. И та ответила: «Это я».
Никаких сладостей Ане, опухшей после операции, было нельзя – только овощи из пароварки. От нее Лида впервые услышала слова «трансплантация костного мозга», которые тогда восприняла «буквально сродни трепанации черепа». Так мир детской больницы начала XXI века приоткрыл для Лиды свои стеклянные двери, ежедневно обрабатываемые антисептиком.
К Ане Лида приходила еще три месяца, пока девочка не умерла. Но под больничной крышей продолжали жить другие, и Лида, одновременно учась на журфаке и работая в газете «Вечерняя Москва», стала ходить к ним. К Мадине, девочке из Чечни, которая совершенно не разговаривала. Лида думала, что та не знает языка, а оказалось, просто стесняется. К Наташе Колмогоровой, чья жизнь оставит в судьбе Лиды большой след. Ко многим другим. В закрытый космос детской больницы она приводила друзей, однокурсников и коллег: детей было много, волонтеров на всех не хватало.
В наши дни, говорит Лида, уже существует система волонтерства:
Из эссе «Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде» (2007) о тринадцатилетней Наташе Колмогоровой. Текст размещен на сайте храма Космы и Дамиана в Шубине.