Доверься. Ольга Вечная
возможной катастрофы. – Айфоны не растут на пальмах.
– Хорошо. Выходит, ты согласна с тем, что у нас есть определенные элементы. И в запасе сколько угодно времени. А если что-то хотя бы теоретически возможно и на это есть дохренион лет, то значит…
Да он издевается надо мной! Поит и дурит!
– Теоретически это совершенно невозможно! – возмущаюсь я. – Полиэтилен. Там молекула вот такенная! – Развожу ладони широко-широко, показывая впечатляющую длину.
– Она больше, Диана.
– Тем более. Да, больше. Его переработать-то капец как сложно, ферменты ее чикают. – Я изображаю пальцами, как именно, и прям прекрасно представляю выражение лица своего профессора, который учил меня не этому.
Господи, два бокала шампанского, второй «Лонг-Айленд»… И Диана режет пальцами длинные молекулы.
Павел чуть прищуривается, его рот растягивается в едва заметной улыбке, такой милой, что это обезоруживает и злит одновременно.
– И даже после расщепления куски остаются огромными. А ты хочешь, чтобы такую гадость природа сотворила. Есть вещи, которые невозможны. Смирись.
Адомайтис окидывает меня взглядом с головы до ног и обратно. Потом широко улыбается. Этот глупый спор явно доставляет ему удовольствие.
– Твоя категоричность, Диана, меня умиляет. Скажи еще, что никогда и ни при каких обстоятельствах не появятся бактерии, способные этот пластик, эту форменную гадость, жрать.
А вы о чем говорите на первом свидании?
Я открываю рот, а потом осекаюсь. Так нельзя. Это другое!
– Ну-у-у, – тяну я. – Чисто теоретически это не исключено. Пластика у нас сейчас валом. Валяется кругом. А все, что плохо лежит, рано или поздно будет съедено. Особенно если на это дать дохренион времени. Ну или поможет человек. Научит.
Павел делает знак рукой, дескать, вуаля.
– Научит? Типа… хорошая бактерия, взять!
– Типа того, – улыбаюсь я. – На самом деле было бы классно. Очень удобно. И не так стыдно перед матушкой-планетой. Хотя… получится, что мы опять ни фига не смогли, она сама справилась.
– Видишь, как все интересно складывается. Пластик появиться сам собой якобы не мог, но экосистема под него вполне может подстроиться и включить в цепь питания.
– Мне кажется, мы говорим одно и то же разными словами.
– Не исключено. Но мне нравится.
Я стреляю глазами вниз. На его пах. Потом на губы. Которые слегка приоткрываются. И шепчу, сводя брови домиком:
– Скажи, что ты пошутил. Умоляю тебя, скажи!
Адомайтис тянет время, а затем сдается и кивает:
– Ты победила. Я шучу.
– Ура! Ура! Ура!
– С днем рождения! – Он мне подмигивает, на что я тут же показываю ему язык.
Взгляд Адомайтиса резко становится серьезнее. Потом Паша расслабляется и добавляет чуть смущенно:
– Но зато теперь ты будешь знать, Ди, что у меня есть такая совершенно дурацкая, невыносимая и бесящая окружающих до трясучки привычка спорить ради спора. Если кто-то рядом