Анатомия американского национализма. Анатоль Ливен
утверждала, что в течение последних 200 лет является наследником Просвещения применительно к свободе, демократии и прогрессу и имеет право распространять эти идеалы в других странах. Эта вера восходит ко временам Французской революции, но зиждется она на существовавших еще во Франции королевских времен (XVII и XVIII веков) убеждениях, что страна являлась «Великой нацией» с духовной общеевропейской миссией. Исторические корни этой веры тянутся еще глубже, к средневековому католическому и протонациональному образу Франции как «старшей дочери Римско-католической церкви».
На протяжении многих лет после революции Франция считалась (и не только в самой стране) «славной матерью не только нам одним, которая призвана привести к свободе все народы»120. Как выразился Томас Джефферсон, «у каждого человека две родины – его собственная, а потом Франция». Эти слова, образно говоря, сегодня вполне можно было бы применить к большинству стран мира, имея в виду США121. Можно вспомнить также сказанные во вполне американском духе слова генерала Шарля де Голля, начертанные на основании его памятника на Елисейских Полях: «Существует извечная связь между величием Франции и свободой в мире»122. Совершенно так же, как и в США, эта особая вера может быть на национальном уровне превращена в политическое оружие. Так, в январе 2004 года бывший министр, член Социалистической партии Франции Жак Ланг, критикуя консервативное французское правительство за чрезмерное дружелюбие в отношении Китая, заявил, что «Национальное собрание [Франции] в течение двух столетий воплощало собой борьбу за права человека». Такое настрой весьма характерен прежде всего для Конгресса США, и в обоих случаях он вызывает лишь чувство удивления у вьетнамцев и у многих других народов123.
Де Голль разделял давнее французское убеждение, что Франция была избрана провидением, чтобы получить «выдающуюся, исключительную судьбу». Эта вера, хотя и в значительно урезанном виде, все еще существует у французской элиты, несмотря на то что, согласно опросу общественного мнения, проведенному в начале XXI века (его результаты представлены в начале этой главы), национализм в народных массах во Франции проявляется в гораздо меньшей степени, чем в Соединенных Штатах. Согласно Эдгару Кинэ, только у Франции был «инстинкт цивилизации, чувство необходимости взять на себя инициативу, чтобы в целом добиться прогресса в современном обществе… Именно это бескорыстное, хотя и настоятельное чувство необходимости… делает французов единой нацией, придает смысл их истории и обеспечивает страну душой»124. Такие чувства все еще существуют до определенной степени не только во Франции, но и в других странах Западной Европы, однако их природа кардинальным образом отличается от природы аналогичных чувств, проявляемых в настоящее время в США. Эта разница заключается в том, что после Второй мировой войны эти настроения перестали быть характерной чертой отдельных народов, а превратились в составную часть «Европейского проекта», который