Дневник, или Заметки монстра. Михаил Алексеевич Рочев
набор бравого американского солдата: шнурки, тальк, шариковый дезодорант, какие-то крема, блок жвачек wrigles spearmint, блок сигарет, какие-то несъедобные консервы, конфеты, напоминающие каучук, а может, это и был каучук, потому как все было на английском языке, а руководство по использованию данных принадлежностей к набору не прилагалось. Я как смог пытался со словарем перевести этикетки, но так толком ничего и не понял. Самое классное из всего этого – жвачки. Пацанам выдал по пачке, за что они готовы были меня на руках носить. Прикольно было. А сигареты так и не пригодились.
– Вот держи, – я протянул ему мягкую пачку «Camel».
– Оба-на! Ни фига себе! – Он явно пришел в восторг. Вчера я видел, как он курил болгарские «BT». – Ты прикольный пацан, а по пьяни такой отмороженный становишься, бычишься, порешь чушь, но с тобой весело.
– Бля, вот всегда по пьяни у меня так, на утро стыдно становится, удавиться хочется.
– Не парься. Все нормально. Ты вчера говорил, что хочешь выяснить про своего брата что-то. Я помогу тебе, с Абрамом тебя сведу, но базарить сам с ним будешь. Хотя весной он в армейку уходит, скорей всего Пончик его место займет. Ты знаешь Костю?
– Постольку-поскольку. Он у меня как-то деньги забрал. Так мы его с Шуриком потом хорошо пизданули. Думаю, он не будет рад меня видеть. Все угрожал морду мне расхерачить, но потом все стихло, кто-то за нас впрягся…
– Ну, смотри сам. Когда Пончик будет верховодить, у нас начнется настоящая война. Мы с ним тоже раньше рамсовали, он же тоже отмороженный, как и я.
Да, перспектива не из радостных. Может быть, с Левой мы еще подружимся.
Предательство
1992 год. 2 января. День
– Я ничего не брал. Пап, я честно ничего не брал!
– Ты всегда врешь! Иди сюда, я тебя научу жизни! – Он был пьян. Давно я таким его не видел.
– Нет, пожалуйста, пап, не бей меня. – Я пытался увернуться от кожаного ремня.
Удар. Еще один. Боль. Как же больно. Удар. Вот ремень хлестанул по лицу. Из носа хлынула кровь. Больно. Из глаз потекли слезы. Обидно. Какая же сука сдала?
– Так. Ну что, будешь говорить, хотя я и сам все знаю. Вы же сдохнуть все могли. Бренди паленое, его в тундру переправят хантам за рыбу и оленину, им похуй, что пить. Ты не мог спросить? Зачем ты украл? Это последнее дело – воровать из дома.
– Я не брал! – Из носа все текла кровь. Я изо всех сил старался держаться, но слезы предательски текли по лицу. Обида. Гнев. Ненависть.
– Ты ведь не придурок. Давай свои ключи от гаража, я знаю, что у тебя есть дубликат.
– Нет у меня ничего. И вообще можешь меня хоть убить. Я больше тебе никогда ничего не скажу. Я ненавижу тебя. Я уйду из дома. Ты придурок. Чтоб ты сдох, урод!
Взмах руки. Ремень летит мне в голову. Удар. Сильный удар по голове. Головокружение. Я падаю и ударяюсь об угол стола. Темнота. Пустота…
1992 год. 3 января. Непонятное время суток
Я в больнице. Голова перебинтована. Я жив. Лучше бы умер. Не хочу жить, ненавижу эту жизнь! Заплаканная мать сидела рядом на стуле. Когда