Младшие братья. Игорь Вереснев
мне их Орден? Выздоровеешь, и смотаемся отсюда.
Тальда радостно заморгала.
– Ага! Полетим с тобой далеко-далеко. Куда летатель довезти сможет. А дальше пойдём пешком.
Девушка перестала моргать.
– Почему ты не хочешь? Вот увидишь – двери там! Не веришь? Я тебе точно го…
– Юноша, что вы здесь делаете? – внезапно оборвала их «диалог» невесть откуда нарисовавшаяся «докторша». – Кто вам разрешил сюда являться?
Максим испугался было, но тут же опомнился – чего он собственно боится? Кто ему что сделает? Вспомнил, как разговаривал с Белыми Сёстрами Савай. Подбоченился, вздёрнул повыше нос:
– До ваших запретов мне дела нет! Лучше расскажите, что с моей подругой?
Докторша нахмурилась. Белые брови её вмиг налились синевой, татуировки на руках нехорошо замерцали.
– С вашей подругой ничего страшного не случилось – сотрясение мозга, несколько переломов, ушибы внутренних органов. Когда мы её починим, она вернётся домой, и сможете беседовать сколько захотите. А пока разговаривать ей вредно для здоровья. И ваше присутствие здесь вредно для здоровья. Особенно – для вашего. Если вы немедленно не удалитесь, то останетесь здесь надолго. На очень долго.
Голос врачиха не повышала, и угрозу её Максим не понял. Но хватило тона, каким та была произнесена. И он сообразил вдруг, что не так уж много знает об этом мире. Крайне недостаточно, чтобы наглеть и лезть на рожон.
– Извините. Я не хотел…
Он попятился к прозрачной стене. Он таки струхнул. И чуть не забыл пожелать, чтобы в стене появился проём. Или забыл, и это врачиха пожелала за него? А ещё она пожелала вышибить Максима пинком из палаты, так, чтобы он с размаху шлёпнулся на свой диван. Тот кувыркнулся и что есть духу понёсся прочь от рекреационного центра.
Только тогда Максим опомнился, перехватил управление. Мысленно почесал макушку и спросил сам себя: «А что это было?!» Ответа на этот вопрос он не знал. Но, кажется, за нарушение правил в здешних играх могли наказать гораздо строже, чем он думал.
Спустя пять дней, когда синяки почти сошли, а от царапин и ссадин не осталось и следа, Максима разбудили в неурочное время. Солнце всё так же светило с изумрудного неба, но часики в голове подсказывали – «Ещё ночь, до утренней тренировки три часа с гаком». Тем не менее Гоэльт стоял рядом с кроватью и бесцеремонно тряс его за плечо:
– Вштавай, вштавай быштрей! – челюсть восстановилась пока не полностью, и капитан команды смешно шепелявил.
– Что стряслось?
– Дверь нашли.
– Чего? – смысл не сразу дошёл до Максима. А когда дошёл, он подскочил на кровати, словно выстреленный: – Где?!
– Недалеко штесь, как я и говорил. А ты – в леш лететь! – он самодовольно оскалился. И снова поторопил: – Вштавай! Наши уше вше там.
Дверь и в самом деле оказалась недалеко – пятнадцать минут лёта от Оранжевого Зала. Беседка посреди небольшого парка, рядом – живописная горка камней, озерцо с фонтанчиком, игрушечный грот. Здесь не было места